Читать онлайн «Лилии жизни». Страница 3

Мимолетное чувство удовлетворения покинуло Максвелла, когда караван вышел на новую поляну и появилась низкая, слепленная из грязи стена. За ней размещалась группа зданий, а над центральным развевался выцветший флаг ОМ - Объединенных Миссий. Рядом были вольеры, в которых держали новых томбовов перед отправкой на рынок невольников. Никто из жителей Земли даже под страхом смерти не мог работать в местном климате, поэтому туземцы были единственной рабочей силой. Они добывали уран, переносили тяжести, служили средством передвижения, строили дома. Дикари для этого не подходили, их нужно было сначала обучить и приручить.

Максвелл цинично подумал о статистике обращений, о тысячах неофитов, обращаемых ежегодно. Это было не евангелистское предприятие, а хозяйственная необходимость. Жители Земли, независимо от своей религии, сходились в одном: томбов в диком виде - это ленивый и безответственный негодяй. Дикий туземец был законченным лгуном и прирожденным вором, готовым убивать, если ему что-то не понравится, и делал это обычно способом ужасным. Он не понимал цели работы, поскольку пищи вокруг было полным-полно, был крепок и толстокож, поэтому вообще не воспринимал физических наказаний. Ему были чужды абстрактные понятия, и он не создал никакой философии. Короче говоря, чтобы он стал пригоден для чего-либо, его следовало окрестить.

Наконец за поворотом дороги исчезла миссия и ее страшное приложение: рынок невольников. Впереди располагались первые шалаши Ангры. Они миновали амбулаторию со "стеной плача" и одетыми в белое работниками и наконец оказались перед низким зданием, над которым висела доска с надписью: Бюро Координации Исследований.

Главный врач был худощавым мужчиной с землистой кожей и отчаянием во взгляде. Выражение безнадежности не исчезло, даже когда Максвелл изложил свою теорию. Врач покачал головой.

- Утка,- сказал он,- потеря времени. Уже многие предполагали, что дикие томбовы едят или пьют что-то, предохраняющее их от болотной лихорадки. Мы детально изучили составляющие их питания и даже отвратительный воздух болот, которым они дышат, но результат всегда был отрицательным. Нет и никакой отчетливой разницы между группами крови у нас и у томбовов, а также в их витаминных реакциях. Сейчас мы считаем, что тайна так называемой невосприимчивости томбовов заключается в естественном отборе. Нынешние жители болот - это потомки тех, кого болезнь не сумела одолеть, и потому они более выносливы.

- Абсурд! - воскликнул Максвелл, раздраженный пессимизмом врача.- Что же тогда происходит с их врожденной невосприимчивостью сразу после обращения? Крещение никак не влияет на обменные процессы в организме. Неужели вам никогда не приходило в голову, что невосприимчивость возникает в результате операций, проводимых во время таинственных обрядов?

- На темы религии,- чопорно ответил врач,- я никогда не дискутирую. И чем меньше мы будем говорить об отвратительных обрядах болотных дикарей, тем лучше. Уверяю, что если бы вы знали томбовов так хорошо, как мы...

Максвелл повернулся и вышел.

- Идем, Паркс. Повторяется история "знака Черной Руки". Когда ученого ослепляют предрассудки, он перестает быть ученым.

В амбулатории они расспросили о Шан Дхи, давнем сообщнике Хоскинса. Шан Дхи был обращенным туземцем, который после короткого пребывания у белых вернулся к томбовам. Сразу после обращения он заболел лихорадкой, но был настолько умен, что тут же сбежал. Как двойной отступник, он стал парией для обеих рас. Его терпели, но относились к нему с недоверием. Как посредник он был очень хорош, поскольку был единственным томбовом, знавшим обычаи белых и говорившим на их языке, хотя Хоскинс и предупреждал, что язык этот весьма своеобразен.

- Шан Дхи? - переспросил дежурный врач, удивленный, что серьезные люди спрашивают о каком-то подозрительном типе.Наверняка за решеткой. А если нет, то вы найдете его возле какойнибудь норы на Краю, нажравшегося занкры. Только советую вам идти с охраной, если хотите его отыскать. Когда обращенный туземец сбегает, он опускается на самое дно.

- Ничего, мы справимся,- сказал Максвелл. Антитомбовские настроения были здесь в порядке вещей, но ему-то Хоскинс дал четкие указания.

Занкровый притон был местечком не из приятных. Темная, грязная и страшно вонючая дыра. Повсюду на грязных матах лежали клиенты - белые, которые не могли выдержать местных условий и не могли вернуться на Землю из-за состояния своего здоровья. Они уже умерли для мира, хотя их мускулы иногда еще сокращались в спазматических конвульсиях. Чтобы смягчить ожидание гибели, они прибегали к помощи занкры, которая, не помогая как лекарство, дарила забвение благодаря своему составу: смеси алкоголя и нескольких мощных алкалоидов. При этом она была дешевой, поскольку дыни, соком которых она являлась, стоили гроши. Когда Максвелл и Парке вошли, как раз начинали новую дыню. Они смотрели, как туземец, сидевший у дверей, пробил в овоще дыру и ввел трубочку.

- Мы пришли от мистера Хоскинса,- обратился к нему Максвелл.- Где можно найти Шан Дхи?

Томбов задумчиво посмотрел на него, потом ответил:

- Я Шан Дхи.

Максвелл тоже присмотрелся к нему и удовлетворенно отметил, что туземец обладал великолепным здоровьем. Не было заметно даже легкой дрожи, которая оставалась после укола паракорбина. А ведь руки Шан Дхи явно свидетельствовали о том, что некогда он был жертвой судорог: их покрывали шрамы от порезов, несомненный признак нелеченной болезни. Шрамы были старыми и в некоторой степени подтверждали теорию Максвелла. Человек этот явно излечился - хотя это и считалось невозможным. Но как? Вернувшись к прежним своим обычаям?

Установить контакт с Шан Дхи оказалось нелегко. Плохо было уже то, что он говорил на ужасном жаргоне, введенном первыми миссионерами. Но кроме того, он был подозрителен, упрям и уклончив. Из вопросов Максвелла он сразу же понял, что ученый знает об ограблении святыни, и вполне отдавал себе отчет, что узнай об этом томбовы - и предатель умрет в страшных муках.

- Не знать, что хорошая лилия,- ответил он, избегая встречаться взглядом с Максвеллом.- Томбов не ест лилия. Носить. Лилия цветок нехорошо человек Земли. Канкилона выходит из лилия. Люди не любят канкилона. Люди священник говорить канкилона от... отвратный чудовищ. Люди священник убивать канкилона. Канкилона смерть - томбов смерть. Смерть плохо для томбов. Лучше люди не видеть канкилона.

Этим все и кончилось. Никоим образом нельзя было добиться ничего большего. А каким "отвратительным чудовищем" является канкилона, можно было гадать до бесконечности. На Венере это могло быть все - от мухоловки до огненного дракона. Одно было ясно: между лилиями и этим чудовищем есть какая-то связь, миссионеры относятся к чудовищам очень настороженно, а последние как-то влияют на здоровье туземцев.