Читать онлайн «Наука под ножом патологоанатома». Страница 1

Ашкинази Леонид Александрович

Наука под ножом патологоанатома

Рецензия на книгу Клоппер В. "Наука как ошибка" Бонн, Университетас Ферлаг, 1995.

На предыдущую книгу этого автора - "Культура как ошибка" - Ст.Лем написал прекрасную рецензию. Но Вильгельм Клоппер - поистине образец обстоятельности и дотошности - вслед за культурой решил показать ошибочность науки. Что последует за ними? - если за ними есть что-либо... Но оставим шутки - вопрос, поднимаемый автором, достаточно серьезен, если не сказать трагичен.

Мы избавлены от необходимости писать о литературной стороне рецензируемой книги. Все, написанное о книге Вильгельма Клоппера "Культура как ошибка", применимо и к объекту нашей рецензии. Классическое построение, продуманное расположение материала, многочисленные примеры, иллюстрирующие каждое положение автора, огромная библиография - поистине, титанический труд! Если отвлечься от поставленной автором цели, книга станет превосходным пособием по истории науки, хотя и несколько тяжеловесным (приложения начинаются на 731 странице, а где они кончаются - помолчим). Однако - такова диалектика -только немецкая дисциплина не дала немецкой обстоятельности превратить этот огромный труд в сборник анекдотов о великих людях; страницы, заполненные параллелями между перепутанными наклейками на бутылках с реактивами и сбоями компьютера IBM 370/168 оживают под взглядом читателя, и в его мозгу начинает звучать полная гармонии величественная симфония сигаретного пепла, попавшего в культуру новых бактерий и соседской кошки, сожравшей спасенную от саркомы мышь.

Книга начинается, естественно, с анализа предшествующих теорий на тему ошибочности науки - а теорий хватало; хорошо, что мы не должны перечислять их. Общее, что объединяет эти теории - что их положения ошибочны; чем позже это обнаруживается, тем длиннее цепь заблуждений между ногами ученых и чугунным ядром теорий их предшественников. Но длинная цепочка - лишь иллюзия свободы... Нет ни одной теории, которая была бы застрахована от опровержения; существует целая область науковедения - описание смерти теорий, включающее предсказание - и зачастую довольно точное - какое направление и когда родит дракона, пожирателя новейшей теории, еще не сменившей прозрачного детского платьица на парчовые одеяния упадка.

Первый камень, который кидает Клоппер в эти теории - сдежанное замечание о том, что авторы не применяли почему-то эти теории к своим собственным теориям; с камня начинается лавина: либо это теории более высокого класса и существуют "классы упорядоченности" теорий, причем теории одного класса не обладают взаимной применимостью, либо просто теории этого типа не всеобъемлющи. Первое предположение ничего не дает - ибо если существуют теории второго класса о теориях первого класса, в том числе и об их смерти, то должны существовать теории третьего класса о теориях второго. Второе предположение вообще превращает науку о смерти наук в серию наблюдений, не допускающих обобщений.

В лавине изящных мыслей и тяжеловесных слогом доводов, из которых В.Клоппер с добросовестностью древнеегипетского каменщика строит мавзолей предшественникам, могут незаметно пройти три абзаца на стр. 371, важных для дальнейшего. В этих абзацах Клоппер приводит собранную им статистику об ученых, занимавшихся "наукой о смерти наук". Оказывался, 81% из них были ранее представителями естественных наук, и потерпели крушение на естественно-научном поприще... Чем занимались ранее остальные 19% - и занимались ли они чем-либо - установить не удалось.

В.Клоппер не пользуется очевидной возможностью объявить свою теорию теорией третьего класса, т.е. теорией о теориях второго класса. Почему? Сказались ли здесь научная осторожность истинного ученого? Немецкий дух, не склонной не к самоанализу?

Итак, покончив с негативной частью своей критики, В.Клоппер переходит к позитивной. Он указывает, что новые теории не всегда уничтожают старые пожрав их, как дракон девственницу, они делают их частью себя; включают их в известном смысле в свое тело. Причем, в отличие от биологического пожирания, иногда даже сохраняют эа ними их собственную познавательную структуру.

Примеры, которые В.Клоппер приводит в этой части своего труда, более или менее общеизвестны. Конечно, он нашел и новые. Особенно интересны приведенные им параллели между научными идеями и биологическими системами. Он показывает, как достаточно общие идеи кочуют из науки в науку, как, отжив свое в одной области, они под давлением новых идей распространяются, дают метастазы, укореняются в соседних науках и дают там зачастую весьма жизнеспособные гибриды. "Идеи живут", - патетически восклицает он, давая выход немецкому сентиментализму, - "смерть здесь и сейчас - скажем, в физике 1960 г. - еще не смерть; следующее воплощение может быть в геохимии 1980 г. или психологии 2000 г."

Сознавая, что это недоказуемо в формальном смысле слова, он приводит примеры, множество примеров. Он создает даже некое подобие теории, находит какие-то закономерности. Направление миграции идей, время миграции и время освоения их другой областью весьма важны, хотя В.Клоппер мало рассматривает эти вопросы. Пути идей - это та связь между различными науками, которая может - если заняться этим всерьез - превратить разрозненные племена, воюющие, но иногда гибридизирующиеся в результате случайных и отнюдь не поощряемых браков в единое государство. Осознававшее, что полезны смешанные браки, т.е. обмен идеями из разных областей науки. Здесь придется блюсти величайший такт, ибо установление преимущественного направления миграции повлечет комплекс неполноценности у представителей одной науки и чванство у представителей другой. Увы, но рассмотрение вопроса, кто старше и лучше - не лучший способ сотрудничества.

Разбив работы предшественников, В.Клоппер возвращается к факту, упомянутому им на 371 странице - 81% деятелей науки о смерти науки потерпели неудачу на поприще наук естественных. Затем он начинает приводить примеры личностного влияния на науку. Например, известный случай с исследованием океана планеты Солярис (Й.Гравинский "Солярис и соляристика. История гипотез") - неудачи в исследовании явления природы повлекли теории о деградации самого этого явления. После нескольких десятков страниц подобных примеров с детальным анализом и построением на этой основе схем явления автор переходит к выводам. "Не подлежит сомнению", - заявляет он, - "что психология человека влияет на его научную деятельность - ибо создает науку человек. Также и психология общества влияет на научную деятельность его, ибо создает науку общество". Да, наука - детище людей и несет на себе их отпечаток, как и все, созданное ими, но наука всегда яростно проповедовала свою индифферентность. "Платон мне друг..." Ревностно заклинаемый и тщательно изгоняемый дьявол личностного влияния проник в науку с черного хода - и как эффективно! Однако эта идея идет вразрез с градацией, она так же "дика" для современной науки, как идеи Альфреда Тесты ("Новая космогония"); именно поэтому она всеми и всегда столь упорно обходилась.