Читать онлайн «Любовник-Фантом (Оук из Оукхерста)». Страница 2

Настроение мое все ухудшалось. Я принялся рисовать в воображении загородный особняк современной псевдоготической архитектуры с обычной обстановкой в стиле Морриса, коврами из магазина «Либерти» и романами Мьюди, в который меня, вне всякого сомнения, везут. Я очень живо представил себе пятерых или шестерых маленьких Оуков — у этого человека наверняка должно быть минимум пять детей, — тетушек, своячениц и кузин, вечный ритуал дневных чаепитий и игры в теннис и, главное, саму миссис Оук, пышущую здоровьем, всезнающую, образцовую хозяйку, непременную участницу предвыборных кампаний и благотворительных начинаний — именно такую молодую особу мистер Оук должен был считать удивительной женщиной. Мое мрачное расположение духа все усугублялось, и я проклинал себя за жадность, с которой ухватился за этот заказ, и за бесхарактерность, помешавшую мне отказаться от него, когда еще не было поздно. Тем временем мы въехали в большой парк, скорее похожий на длинную цепочку пастбищ с возвышающимися там и сям могучими дубами, под которыми, сбившись в груду, прятались от дождя овцы. Вдалеке за пеленой дождя смутно вырисовывалась размытым зубчатым силуэтом низкая гряда холмов, поросших синеватыми елями, и одинокая ветряная мельница. Последний дом, мимо которого мы проехали, остался в добрых полутора милях позади, и никаких признаков жилья не виднелось впереди — только холмистые выгоны с пожухлой мокрой травой, бурой у почти черных стволов раскидистых дубов, из-под которых со всех сторон неслось унылое блеяние. Наконец дорога неожиданно свернула в сторону, и взору моему предстал, как я догадался, дом моего заказчика. То, что я увидел, не походило на загородный особняк, рисовавшийся моему раздраженному воображению. Это был массивный дом из красного кирпича с закругленными фронтонами и высокими дымовыми трубами эпохи Якова I, одиноко возвышавшийся на голом месте в ложбине посреди пастбищ, без малейшего признака сада перед ним (позади него виднелись макушки нескольких деревьев, что позволяло предположить, что сад, может быть, расположен за домом). Никакой лужайки перед домом тоже не было, но по другую сторону песчаной ложбины, напоминавшей заполненный водою крепостной ров, рос кряжистый дуб с дуплистым стволом и переплетенными, расщепленными молнией черными ветвями с немногочисленными листочками, дрожащими под дождем. Нет, совсем не таким представлял я себе дом мистера Оука из Оукхерста. Хозяин встретил меня в холле — просторном зале с обшитыми панелями и украшенными резьбой стенами и прелюбопытным потолком, сводчатым и ребристым, словно корпус старинного корабля, если смотреть на него изнутри. Стены вплоть до самого потолка были увешаны портретами. В своем твидовом костюме мистер Оук выглядел еще более светлым блондином, белокожим, розовощеким и абсолютно заурядным; он также показался мне еще более благожелательным и скучным. Пока мои вещи относили наверх, он пригласил меня в свой кабинет — комнату, где место книг занимали развешанные по стенам хлысты и рыболовные снасти. Было очень сыро, и огонь в камине едва тлел. Он нервно пнул ногой красные угольки и, предложив мне сигару, сказал:

— Извините, что я сразу же не познакомил вас с миссис Оук. Моя жена — короче говоря, моя жена, кажется, спит.

— Миссис Оук больна? — спросил я с внезапно вспыхнувшей надеждой на избавление от всей этой тягомотной истории.

— Нет, нет, Элис вполне здорова; во всяком случае, чувствует себя не хуже, чем обычно. У моей жены, — добавил он минуту спустя самым решительным тоном, — не очень крепкое здоровье: нервная конституция. Нет, нет! Она не больна, ничего серьезного. Врачи говорят, это только нервы; они говорят, ей нельзя волноваться и тревожиться — советуют больше отдыхать и всякое такое.

После чего наступило гробовое молчание. Этот человек почему-то действовал на меня угнетающе. У него был какой-то отсутствующий и словно бы озадаченный вид, что как-то не вязалось с его внешностью крепкого и сильного здоровяка.

— Наверное, вы большой любитель охоты и рыбной ловли? — спросил я у него, кивнув в сторону хлыстов, ружей и удочек, после того как молчание стало непереносимым.

— Нет, нет! Сейчас — нет. Был когда-то. Я от всего этого отказался, — ответил он, стоя спиной к огню и глядя себе под ноги, на шкуру белого медведя. — Я… у меня теперь нет на это времени, — добавил он, словно его слова нуждались в дальнейшем объяснении. — Женатый человек, так что… Не хотите ли подняться в свои комнаты? — неожиданно перебил он себя. — Одну из них я освободил от, мебели, чтобы вы могли в ней писать. Моя жена сказала, что вы предпочтете северный свет. Если эта комната вас не устроит, вы можете выбрать любую другую.

Вслед за ним я вышел из кабинета и снова пересек просторный холл. Не прошло и минуты, как из головы моей вылетели все мысли о мистере и миссис Оук и о том, как скучно будет писать их портреты: меня совершенно пленила красота этого дома, который я рисовал в своем воображении современным и филистерским. Без всякого преувеличения, это был самый прекрасный образец старинного английского помещичьего дома, какой мне только приходилось видеть, совершенно великолепный в своей первозданной красоте и отлично сохранившийся. Из большого холла, где в глаза бросался громадный камин из серого и черного камня с тонкой резьбой и инкрустацией, а также ряды семейных портретов, занимавшие все пространство от стенных панелей до дубового потолка, сводчатого и ребристого, как корабельный корпус, вела вверх широченная пологая лестница с перилами, венчавшимися у пролетов резными геральдическими чудовищами; стена у лестницы была украшена дубовой резьбой с изображениями орнаментальных щитов, листьев и мифологических сценок, покрашенной в поблекшие красно-синие цвета и отделанной потускневшим золотом. Она отлично гармонировала с выцветшими сине-золотыми красками тисненой кожаной обивки, доходившей до карниза, тоже искусно подкрашенного и позолоченного. Рыцарские доспехи с прекрасно выполненной насечкой выглядели так — при том, что на них не было ни пятнышка ржавчины, — будто к ним не прикасалась рука современного человека; даже персидские ковры под ногами были работы XVI века. Сегодняшнему дню принадлежали только большие букеты цветов и папоротника в низких майоликовых вазах на лестничных площадках. Во всем доме царила мертвая тишина, лишь снизу донесся бой старинных часов — серебристый звон, похожий на журчание фонтана в итальянском дворце.

Мне почудилось, что меня ведут по чертогу Спящей Красавицы.

— Какой великолепный дом! — воскликнул я, следуя за хозяином по длинному коридору, также обитому кожей, обшитому резными панелями и обставленному старинными сундуками для приданого и стульями, словно взятыми с одного из полотен Ван Дейка. У меня сложилось безошибочное впечатление, что все это — настоящее и неподдельное, без малейшего намека на ту фальшивую красивость, которую модные декораторские мастерские насаждают в домах эстетствующих богачей. Мистер Оук понял меня по-своему.