Читать онлайн «Антология российской фантастики». Страница 29

Он шел, налегая на отполированную заскорузлыми руками до блеска суковатую палку, служившую ему посохом. Постукивал по камням объявившейся вдруг пустынной дороги расколотыми дощечками, сцементированными потом и зноем, служившими ему сандалиями. Удерживали эту обувь на длинных жилистых ногах пропитавшиеся потом кожаные тесемки.

Стали попадаться молодые шелковичные деревца. Справа вспухла на камнях звонкая волна молодого потока. Путник сошел с дороги и теперь шагал, отводя от лица ветки, обрывая ягоды с молодых шелковиц. Из зеленых и красных, жестких и кислых ягоды успели превратиться в черные и сладкие, расплывающиеся в руках.

Потом он сошел к воде, опустил в нее ноги, и веселый вал ударил по каменным пяткам. Сандалии путник аккуратно поставил рядом. Он вымыл руки, лицо и плечи, долго полоскал пропотевшие подмышки. Но и после омовения лицо его осталось таким же темным, как плечи и руки. Только голубые глаза светились прохладно на этом прокаленном солнцем лице.

Из-за ноздреватых от времени стен, сложенных из сырцового кирпича, позвякивая колокольцами, выходила череда равнодушных ко всему на свете верблюдов. Шли они, неторопливо покачиваясь, словно моряки после долгого плавания. Все - одногорбые. Истинные дети пустыни. У каждого в ноздре кольцо. И каждый за это кольцо короткой шерстяной веревкой, сплетенной как косичка, привязан к хвосту идущего впереди. По бокам свешивались большие полосатые тюки. Свалявшаяся шерсть казалась Приклеенной к этим большим неторопливым животным. А под сбруей, скрепленной медными застежками, виднелась вытертая до черноты кожа.

Путник пропустил караван и вошел в город. Никто не спросил его о цели пути - изнемогавшей от зноя страже было не до него. Ис хотел есть, жажды он не испытывал, напившись из арыка.

“Куда идти?”

“К Ртепу”, - в последний раз покосившись на тень, подумал путник.

Солнце зашло. Сразу стемнело. Но тут же в густых ветвях над белеющими глинобитными заборами, укрывающими в своей глубине дома с плоскими крышами, как маленькие крепости, блеснула луна. Ис быстро сориентироваться в городе - Ргеп в свое время растолковал, как его искать, предвидя, что это ему понадобится.

В глинобитной стене темнела дверь, сработанная из тяжелых досок и окованная черным металлом. Ветви шелковиц, растущих во дворе, протянули свои нависающие лапы на улицу поверх этой крепостной ограды и делали ее едва различимой. Только подойдя вплотную, Ис смог разглядеть это сооружение. Он трижды прогрохотал посохом по металлу. Очень скоро чей-то глаз скользнул по нему сквозь открывшееся вверху двери квадратное отверстие.

Дверь открылась без скрипа. Несмотря на темноту, гостя узнали.

– Мир вам, - сказал Ис, разглядев в темноте коренастую фигуру Ртепа и рядом с ним закутанную в длинное одеяние женщину.

– Рад видеть тебя живым, Учитель. - Хозяин дома приложил руку к груди, склонился и отступил, пропуская гостя во двор. Неслышно, согнувшись, исчезла женщина, блеснув из-под платка, прикрывавшего лицо, огромными темными глазами, полными любопытства, - во дворе горел под треножником огонь, и пламя отразилось в глазах этой женщины, когда она повернула голову. Ис вздрогнул - за спиной загрохотали засовы могучей двери.

На террасе, невысоко приподнятой над уровнем сада и замощенной обожженными глиняными плитками, расстелили кошму. Сюда выходили две двери и четыре окна. В доме было темно и тихо. Возникла, поставила чаши на кошму и вновь исчезла внизу, в винограднике, сестра хозяина - Мер, это она встречала Иса у входа. Ис отказался от ее услуг - сам погрузил ноги в воду маленького арыка, начинающегося у колодца посередине двора.

Сидели вдвоем. Гость и хозяин. Пламя треножника, словно поддерживая остродонный сосуд руками, высвечивало из темноты их лица: узкое, с темно-русой бородкой и темно-русыми волосами, чуть вьющимися у плеч, - гостя; с черной густой бородой на широком лице - хозяина.

Ртеп подождал, пока Ис справится с бараньей похлебкой с накрошенной туда пшеничной лепешкой. И когда гость взял пиалу с горячим и терпким настоем, похожим на чай, а другой рукой отщипнул ягоду от кисти превосходного изюма без косточек, спросил о здоровье. Здешний обычай не позволял сразу переходить к делу.

– Здоровье что, - отхлебнул из пиалы Ис. - Из Рета пришлось уйти. Хорошо хоть каменьями не побили.

– Жрецы?

– Нет. Хотя рука - их.

– За проповедь?

– Брось, я не проповедник. Но когда спрашивают - я отвечаю.

– Не мне тебе советовать, Учитель, - опустил кудлатую голову Ртеп, - но надо ли метать бисер перед свиньями? И надо ли было излечивать хромого фискала? Я знаю, за что ему перебили лапу!

– Ты не прав. Если спрашивают и ты знаешь истину, нельзя оставить ее в себе. Правда - одна.

– Как сказать - у раба и наместника она разная.

– Не она, Ртеп, - взгляд на нее. Я просто говорю, что все люди - люди. Что пища одинаково нужна нищему и владыке. И одежда, защищающая от зноя и холода, равно нужна всем. Все просто.

– Ты всегда прав, Учитель. Но от слов твоих колеблется благополучие храма. Жрецы тебе этого не простят. Оттого и подстрекают они толпу.

– Я не умею лгать, Ртеп. У нас…

– Прости, но я - то живу на земле. И грязь ее - на руках моих. Если в силах отмыть эту грязь - отмой, но мало здесь человеческой силы.

– Ты искушаешь не хуже дьявола!

– Учитель, не поминай его к ночи… Ты всегда говорил, что ты - человек… - начал было Ртеп.

– Да, но из очень далекой земли. И никакой я не пророк. А все остальное - случайное сходство с другим человеком из Рета, бежавшим в Черную Землю много лет назад До меня дошли отголоски его проповедей - я думаю иначе. Я не верю в воздание где-то там, - тут гость поднял руку к небу, - я такой же земной человек, как и ты. Даже более земной: для меня нет ни Бога, ни черта.

– Так смеет говорить лишь сам Бог, - полуспросил, полуутвердил вдруг осевшим голосом Ртеп.

– Да нет же! Ну как еще можно объяснить! И человек, и сын человеческий тем же путем, что ты, на свет появился. Мне страшно, что даже такая светлая голова, как твоя, не может этого вместить.

– Ты знаешь то, что неведомо нам, - чуть успокоившись, уставился на огонь Ртеп, - но лучше бы другие думали о тебе как… - он долго подыскивал слово.

– Как о Мессии? - помог ему Ис. - Мало своих жрецов и пророков?

– Людям нужно знамя. Ис, - впервые по имени назвал его хозяин, - и только Учителем я назову тебя на людях. Народ жаждет чуда. Пусть будет по-твоему, пусть - человек. Но знания твои необычны, необычна и сила твоя А при вере в твою неземную сущность всколыхнется земля. И рухнет каменная глыба Империи. И смрадная сила наших жрецов, ненавистная и тебе.