Читать онлайн «Вампир Арман». Страница 35

Рыжий мужчина за столом откинул назад длинную густую кудрявую гриву и, встретив сильную поддержку со стороны моего господина, окинул его восхищенным взглядом.

– Да-да, вот человек, который знает, что там произошло, а ты все врешь, дурак, – сказал он собеседнику. – А знаешь ли ты, что генуэзцы храбро сражались до самого конца? Папа послал три корабля; они прорвали блокаду и проскользнули прямо к поганому замку султана, Румели Хизар. Это был Джованни Лонго – представляешь себе подобную храбрость?

– Честно говоря, нет! – ответил черноволосый, наклоняясь к Мастеру.

– Настоящая храбрость, – небрежно заметил мой господин. – Зачем вы говорите чушь, в которую сами не верите? Будет вам, вы же знаете, что произошло с венецианскими кораблями, захваченными султаном.

– Да, что ты на это скажешь? А ты бы поплыл в ту гавань? – вопросил рыжеволосый флорентиец. – Знаешь, что сделали с венецианскими кораблями, захваченными за полгода до этого? Всех до единого, кто был на борту, обезглавили.

– За исключением командующего! – выкрикнул танцор, обернувшийся, чтобы вступить в разговор, но не прекративший танцевать, дабы не сбиться с шага. – Его посадили на кол. Его звали Антонио Риццо – это был один из благороднейших людей в мире.

Он продолжил танец, сделав небрежный презрительный жест через плечо. Потом, совершая пируэт, поскользнулся и чуть не упал. Остальные танцоры подхватили его. Черноволосый за столом качал головой.

– Будь там весь венецианский флот!.. – закричал он. – Но вы, флорентийцы и венецианцы, все одинаковые, предатели, вечно себе лазейку ищете.

Мой господин, глядя на него, рассмеялся.

– Ты надо мной не смейся, – заявил черноволосый, – ты – венецианец, я тебя тысячу раз видел, тебя и мальчишку!

Он показал на меня. Я взглянул на Мастера. Мой господин только улыбнулся, и я отчетливо услышал его шепот, как будто нас не разделяло такое расстояние:

– Свидетельство мертвеца, Амадео.

Черноволосый поднял кубок, опрокинул в горло немного вина и пролил столько же на свою остроконечную бороду.

– Полный город потворствующих ублюдков! – объявил он. – Только на одно они годятся: деньги занимать под высокий процент, когда все уже промотали на роскошные одежды.

– Кто бы говорил, – ответил рыжеволосый. – Сам как павлин паршивый. Стоило бы тебе хвост отрезать. Ладно, вернемся к Константинополю, раз ты так уж чертовски уверен, что его можно было спасти!

– Сам говоришь, как поганый венецианец.

– Я – банкир, я человек ответственный, – сказал рыжеволосый. – Я восхищаюсь теми, кому делаю деньги. – Он поднял свой кубок, но, вместо того чтобы выпить вино, плеснул его в лицо черноволосому мужчине.

Мой господин не потрудился отодвинуться, так что вино, несомненно, частично пролилось и на него. Он посмотрел на два румяных потеющих лица по обе стороны от него.

– Джованни Лонго, один из храбрейших генуэзцев, когда-либо командовавших кораблем, пробыл в городе всю осаду! – закричал рыжеволосый. – Вот это мужество. Вот на такого человека я поставлю деньги.

– С чего бы это? – закричал тот же танцор, что вмешался в разговор. Он ненадолго вырвался из круга, чтобы объявить: – Он проиграл битву, к тому же у твоего отца хватало здравого смысла не вкладывать ни в кого из них деньги.

– Не сметь! – воскликнул рыжеволосый. – За Джованни Лонго и генуэзцев, которые сражались вместе с ним! – Он схватил кувшин, чуть не перевернув его, оросил вином свой кубок, а заодно и стол, а потом сделал большой глоток. – И за моего отца! Да сжалится Господь над его бессмертной душой! Отец, я убил твоих врагов и убью тех, кто купается в невежестве. – Он развернулся, въехал локтем в одежду моего господина и сказал: – А мальчик у вас красивый. Не торопитесь с ответом. Подумайте. Сколько?

Мой господин расхохотался так естественно и мелодично, как при мне еще никогда не смеялся.

– Предложите мне что-нибудь... что-нибудь, что может мне пригодиться, – сказал мой господин, украдкой блеснув глазами в мою сторону.

Такое впечатление, что каждый мужчина в зале разглядывал меня с головы до ног. А ведь они не были любителями мальчиков; они были просто итальянцами своей эпохи, которые, как от них требовалось, плодили детей, а также при каждой удобной возможности развратничали с женщинами и тем не менее ценили пухленького сочного молодого человека, как сегодня люди ценят поджаренный до золотистой корочки тост, намазанный сметаной и превосходной черной икрой.

Я не смог сдержать улыбку. Убей их, думал я, пусти их на убой. Я почувствовал себя привлекательным и даже красивым. Ну же, кто-нибудь, скажите, что я напоминаю вам Меркурия, разгоняющего облака в «Весне» Боттичелли; однако рыжеволосый мужчина, сосредоточив на мне плутоватый игривый взгляд, сказал:

– Ах, это же «Давид» Верроккьо, натурщик той бронзовой статуи. И не заверяйте меня в обратном. Он к тому же бессмертный. О да, это видно – бессмертный. Он никогда не умрет.

Он опять поднял кубок, а потом пощупал свою тунику на груди и вытащил из-под напудренной горностаевой оторочки куртки богатый золотой медальон с ограненным бриллиантом невероятного размера. Он сорвал цепочку с шеи и гордо протянул его моему господину, который смотрел, как он болтается перед ним, как шар, способный наложить чары.

– За всех нас, – сказал черноволосый, поворачиваясь и глядя на меня в упор. Остальные смеялись. Танцоры кричали:

– Да, и за меня!

– Ничего не получишь, если я не буду вторым, после тебя!

– Послушай, я первый, даже до тебя!

Последнее восклицание было адресовано рыжеволосому, но драгоценность танцор бросил моему господину – кольцо с карбункулом и неизвестным мне блестящим фиолетовым камнем.

– Сапфир, – шепнул Мастер, поддразнивая меня взглядом. – Амадео, согласен?

Третий танцор, блондин, самый маленький ростом из всех присутствующих, с небольшим горбом у левого плеча, вырвался из круга и подошел ко мне. Он снял с пальцев все кольца, как будто перчатки стянул, и швырнул их мне, так что они забренчали у моих ног.

– Улыбнись мне благосклонно, юный бог, – сказал он, слегка задыхаясь после танца; бархатный воротник у него промок от пота. Он с трудом держался на ногах и чуть не упал, но смог превратить это в шутку, неуклюже пустившись в пляс.

Музыка не смолкала, она грохотала и грохотала, словно музыканты считали, что она способна заглушить опьянение их господ.

– Кого-нибудь интересует осада Константинополя? – спросил мой господин.

– Расскажите мне, что стало с Джованни Лонго, – тихим голосом попросил я. Все взгляды устремились на меня.

– Лично у меня на уме осада... Амадео, правильно?.. Да, Амадео! – воскликнул танцор-блондин.