Читать онлайн «Вампиры в Москве». Страница 69

— Сейчас я открою защелку и якобы пойду искать начальника. А вы выбирайтесь и улетайте. Понятно?

Понятливые птички кивнули.

— Встретимся в следующую полночь у памятника поэту Пушкину в центре Москвы. Понятно?

Джике использовал все возможности птичьей мимики и изобразил непонимание:

(— Какой еще поэт Пушкин? Вот Эминеску знаю…)

— Ну, Пушкин, мы читали его поэму о мертвой царевне, которая ожила и из гроба встала. Еще удивлялись, почему из принца всю кровь не выпила. Помните?

По едва заметному кивку убедившись, что эту сказку они помнят, Раду незамедлительно осуществил задуманное, а сам деловито побежал «на поиски» власть имущего. И сразу же начался переполох, ибо две крупные птицы протиснулись на волю и начали кружить над толпой приезжих, как два маленьких злобных птеродактиля. Иногда они резко пикировали и выхватывали из рук паспорта или таможенные декларации, которые потом комкали в когтях и кидали вниз, издавая при этом громкие гортанные звуки, типа считалки и переклички. А Джике даже подумал:

(— вот нагадить бы людишкам на головы!)

В общем, ученые птички демонстрировали самый настоящий цирк.

Небольшая часть публики и таможенников выглядела слегка испуганной и озадаченной происходящим, но остальные, довольные столь неожиданным развлечением, кричали, и улюлюкали. Раду театрально схватился за голову, изобразил крайнюю тревогу и, размахивая длинными руками, заметался по зоне прилета, в деланном отчаянии взывая к беглецам:

— Джике, Нику, детки, летите ко мне!

Одновременно с призывными воплями он показывал птицам кулак — от них ведь требовалось просто незаметно покинуть аэропорт, а не устраивать шоу-представление. Кулак действие возымел, а то уже Нику подумывал, кого бы клюнуть в глаз. Сделав прощальный круг, птицы просочились к выходу и вылетели в московскую ночь.

«Расстроенный дрессировщик» для проформы еще немного побегал, заламывая руки и даже «пытаясь» вырвать клок волос:

— О, Мадонна боже моя, что я будет делать без птичек, о горе великое!

Таможенник перестал злорадствовать и даже посочувствовал, а Раду попросил:

— Если пташки вернется, дайте знать в цирк.

(— так они и вернуться, держи карман шире!)

В зоне прилета аэропорта Шереметьево-2 Ерофей отирался в последнюю пару месяцев, потягивая Coca-Cola и внимательно оглядывая вновь прибывших. Его целью было отловить жирного и сладкого лоха, а лохами для него являлись почти все. Нет, конечно, кое-кто пользовался уважением, например, Горбачев:

(— вот жулик-то! вот аферюга)

Но это исключение. Счастливое.

Чем же так хорош лох? Да многим хорош. У него можно на корню прикупить компьютер или копир, удачно обменять грины, а то и просто содрать сотку баксов за поездку до центра города на Ерофеевском раздолбанном Жигуленке. Ерофей немного знал английский и даже мог к месту употребить ругательство FUCKING, а это уже основательное преимущество перед прочими любителями легкой наживы. Его бледноватое лицо скоро заприметили местные мафиози, наехали, и теперь с ними приходилось делиться. Но в этой опеке были и плюсы — некоторых клиентов, ни бельмеса ни понимающих ни в русской речи, ни в русском бизнесе, братва сама подводила к разводящему. Ерофей богател и уже подумывал заменить свою дохлую тачку на подержанную иномарку. Подумывал и о коротком отдыхе за границей — ну еще месяц работы, как раз и срок аренды квартиры закончится. А в сентябре так хорошо в Италии, да и в Болгарии неплохо…

Этого высокого мужчину, слегка, сутулого и с крючковатым носом:

(— итальяшка поганый, что наш грузин, наверняка тупой и наивный сноб),

вышедшего из ночного миланского рейса с огромным саквояжем и пустой клеткой, Ерофей приметил сразу. Наметанный глаз высказал мнение:

(— лох, так и есть, лох в натуре)

С этим мнением сложно было спорить, ибо мужчина недоуменно взирал на окружающую суету и бессмысленно топтался на месте. Немного подумав, он поставил пустую клетку на пол около урны. Его солнцезащитные очки плохо сочетались с длинным распахнутым фраком, под которым виднелось некое подобие водолазки… Жарковато для лета вырядился, ну да все они жалкие мерзляки. Вот бы такого голым на мороз выставить!

От этой мысли Ерофей аж заулыбался, однако скоро его взгляд зацепился за некий замысловатый предмет, болтавшийся на шее долговязого макаронника. Зацепился и незамедлительно вызвал смутные воспоминания:

(— где же я эту хреновину недавно видел? дай бог памяти… ага, точно! такую же хозяин квартиры пытался мне всучить, выдавая за антиквариат, одна и та же? да вряд ли, этот же чувак только прилетел…)

Тут и иностранец, увидев столь пристальный взгляд из толпы встречающих, вылупился на Ерофея. Надо было или идти на знакомство, или уходить на фиг:

— До ю спик инглиш?

— Нет. Но умей слегка русский.

— Могу организовать хороший чейнж.

— Мне надо провести ночь.

— С девушкой? Могу организовать. Есть на примете блондиночка, натуральная. А могу и с двумя — любите группен секс?

— Не с девушкой. Спать хочу.

— Так поехали ко мне. Сто долларов машина, сто — кровать с ужином. По нынешним временам — почти даром.

(— вот жулик-то, чем-то на Эмиля похож…):

Втискивая саквояж в грязный багажник старого рыдвана, уже основательно забитый какими-то канистрами и тряпками, с трудом устроившись на маленьком сидении( чтобы в зеркало заднего вида не попасть), раскорячив длинные ноги, незнакомец понял, чем шофер-левак так похож на продажного дворецкого и ухмыльнулся своей парадоксальной логике:

(— они оба одинаково плохо кончат, очень плохо)

Рыдван, между тем, потихоньку набрал обороты, затрясся и неожиданно резво рванул по неухоженному шоссе в столицу.

Всю дорогу от Шереметьева до съемной квартиры Ерофей без умолку трепался: об институте, о девках, о крутом бизнесе. Непонятно, какой процент его речей, изрядно сдобренных вульгаризмами и сленговыми оборотами, доходила до иностранца, но тот слушал внимательно и не перебивал. Наконец, настала очередь выяснить правду об амулете, на который Ерофей косился всю поездку:

— И где это производят такие забавные поделки, промысел ли какой народный открыли?

(—может и промысел, только явно не народный):

— Это весьма старый вещь…

— Да ладно вам, старая. Хозяин квартиры, которую я сейчас снимаю, такую же предлагал мне купить…

— Ерунда.

— Никакая не ерунда. Пришел и говорит: