Читать онлайн «Я живой!». Страница 35

Бывший зэк покрепче сжал прут правой рукой и, когда тварь подбежала на расстояние вытянутой руки, ушел влево, коротко, без замаха ударив.

Смышленый мертвяк в последний момент, за мгновение до удара, прикрыл голову руками, чего человек, конечно же, не ожидал, но потерял равновесие и упал на землю, предварительно выставив перед собой покалеченные прутом конечности, но тут же вскочил и, зло оскалив кривые, кажущиеся очень длинными из-за съежившихся десен зубы, закричал, подняв голову вверх. Его протяжный дикий крик удивительно походил на волчий вой.

Хазар шагнул к мертвяку и со всей силы ударил его прутом сверху, по темечку, затем еще раз, и пнул размахивающего руками противника ногой в колено, которое тут же противно хрустнуло, после чего тварь рухнула на карачки, не переставая выть.

— Повой, повой, безмозглая тварь, — выкрикнул человек и «прописал» мертвяку ногой по ребрам, отчего тот перевернулся на спину и тут же попытался встать, не переставая издавать зловещие звуки, которые теперь, когда он был повержен выглядели жалко. — Что, не получилось Хазара сожрать, петушара? Не был бы ты таким, сука, страшным, я бы тебя еще и вые…л!

— Ар-р-р… ар-р-р… — ответил ему мертвяк. И снова, уже намного громче, — А-а-а-а-а-р-р-р-р!!!

Хазар перехватил прут поудобнее и, что было сил, воткнул его в голову анабиозника, удачно попав в глазницу. Кусок арматуры с влажным чавканьем и хрустом пробил мутный глаз мертвеца и, почти беспрепятственно, прошел дальше.

Анабиозник несколько раз дернул ногами и затих, широко раскрыв рот.

Вытащив прут из ставшего неопасным мертвеца, Хазар направился в сторону одного из цехов, где в кабинете бригадира, как он помнил, можно было перевести дух и подумать о том, что делать дальше, но бывший жулик снова услышал за спиной уже знакомое «Ар-р-р».

— Да когда ж ты… — сказал мужчина, обернувшись. И оторопел — от столовой для рабочих к нему быстро шли, ускоряясь и уже переходя на бег, двое очень свежих мертвяков.

«Анабиозники, — подумал Хазар и запоздало вспомнил. — Они же по одному не ходят».

Так вот, что делал тот мертвяк, издавая странные звуки. Он звал на помощь товарищей…

Двое основательно разогнавшихся анабиозников бросились на приготовившегося к схватке человека. Одного Хазар встретил тем же самым ударом, которым сбил с ног прошлого мертвяка, но тварь не упала — просто запрокинула голову и продолжила бежать, немного сместившись, отчего столкнулась со своим товарищем, но и в этот раз устояла. Мужчина пятился, осыпая ударами делающих выпады анабиозников.

Один нападавший получил в висок — Хазар, что было сил, рубанул его справа налево, немного сверху, под углом, основательно вложившись в удар, отчего мертвяк, не издав ни звука рухнул на землю. В то же мгновение его собрат резво бросился на человека, схватившись за прут обеими руками поперек, отчего беглец упал на спину.

«Только не укуси меня, только не укуси меня…, - вопило сознание мужчины, когда он пытался отжать от себя вцепившегося в прут урода и подтягивая к груди ноги, чтобы оттолкнуть тварь от себя. — Только не укуси меня…»

Когда боль ушла, остались лишь страх и ярость. Сознание будто раздвоилось. Оба состояния чередовались, сменяли одно другое, и это сводило меня с ума. Но чем больше меня держали в заточении, тем больше ярость преобладала над страхом.

Была Я-старая, которая забилась в глубокую нору на самом краю подсознания и тряслась там от боли, от жалости к себе, от ужаса перед, мягко говоря, не радужным будущим.

Была Я-новая, которая захватила власть в моей голове. Эта узурпаторша заполнила яростью и ненавистью все мое естество. Она была ужасна… Хорошо хоть, я пришла в себя и многое вспомнила, в том числе и его… он сделал для меня так много. Если бы Сергей не сказал, что убил Максима, если бы он не произнес его имя, Я-новая непременно бы порвала его в клочья, а остатки с жадностью запихала бы в рот и, громко чавкая стала, бы жрать еще горячую, живую плоть… Вместо этого, Я-старая выползла из своей глубокой норы и заплакала, зарыдала, забилась в истерике, из которой вышла только после того как он ушел, и я смогла нормально поесть. Сейчас, когда неконтролируемые припадки в прошлом, ко мне пришло понимание того, что в еду, время от времени, добавляли какую-то химию, потому что я могла неожиданно уснуть или успокоиться, просто поев.

Кстати, есть мне хотелось все время, и дело вовсе не в беременности. Мое тело менялось. В отражении стеклянных стен камеры на меня смотрел совсем другой человек… Хотя, как из меня теперь человек? Чудовище, монстр, мутант… С человеком разве что в темноте перепутать можно. Дело не в том, что лицо теперь было серым, «украшенным» кривыми сплетениями черных вен с небольшими узлами, выпирающими из-под кожи. Не в том, что глаза чуть вышли из орбит, будто бы я напряглась, и стали красными, как у взбешенного быка. Дело было еще и в выражении этих самых глаз… Оно было другим, не таким, как раньше. Когда осознала, что Я-старая и Я-новая — это и есть Я, все вокруг изменилось. Потоком хлынули воспоминания, с которыми психика с трудом, но справилась. Мне не хотелось снова разрыдаться и получить новую дозу психотропных веществ в сырое мясо, которым меня, время от времени, снабжают. Да и организм очень быстро привык к препаратам — они действовали на меня все слабее, с каждым приемом.

Моё тело требовало больше еды, и я попросила своих надсмотрщиков об увеличении порций — их самих я тогда не видела, но чувствовала запах пота, слышала дыхание, а когда была особенно голодна, даже могла уловить стук сердец, слишком мощных для простых людей. Миску с едой мне просовывали сквозь небольшую щель в стене, у самого пола. Когда надсмотрщик подходил к стеклу вплотную, был виден лишь его силуэт — снаружи освещения не было, тогда как в моей камере оно отключалось лишь по ночам (хотя, откуда мне знать, в какое время суток мне дают поспать?). Силуэт был огромен и, если бы не другой запах, я бы подумала, что существо было таким же, как Максим… И таким же, каким стала я.

Когда я заговорила (впервые за время заключения), к стеклу подошел тот самый гигант, а потом над едва различимым силуэтом загорелась лампочка. И я, наконец-то, увидела своего тюремщика.

Огромный, как сказочный великан, он не уступал ростом даже Максиму. Да и шире — разлет его плеч был просто колоссальный. Но глаза… они все-таки были человеческими. Холодные льдинки смотрели на меня изучающе, с интересом, но без сожаления и даже с какой-то еле уловимой жестокой радостью.