Читать онлайн «Дитя реки». Страница 48

Префект Корин спросил, что он там нашел. Йама нехотя вынул нож из ножен, и свет костра упал на длинный клинок. Голубое сияние медленно поползло от рукоятки до кончика изогнутого лезвия. Нож издавал высокий гудящий звук и распространял острый запах электрического разряда.

— Уверен, что сержант Роден сделал это с добрыми намерениями, произнес префект Корин, — однако тебе не понадобится нож. Если на нас нападут, он не поможет, ты сам из-за него окажешься в опасности. К тому же, очень маловероятно, что на нас нападут.

Префект Корин, скрестив ноги, сидел у небольшого костра, в своей домотканой тунике и серых бриджах он выглядел подтянуто и аккуратно. Он курил длинную глиняную трубку, зажав ее крепкими ровными зубами. Обитый железом посох был воткнут в землю у него за спиной.

Весь день они шли, не меняя скорости, и эти его слова были самой длинной речью за все время пути.

Йама сказал:

— Потому-то я и отдал его, господин, но он вернулся.

— Это против правил.

— Но ведь я еще не ученик, — возразил Йама, потом добавил:

— Может быть, я смогу принести его в дар Департаменту.

— Это возможно, — согласился префект Корин. — Такие подношения случались и прежде. Такое оружие обычно хранит верность своему хозяину, однако специальные процедуры позволяют справиться с этой проблемой. В любом случае мы не можем оставить нож здесь.

Можешь его нести, но и думать не смей пустить в дело.

Но когда префект Корин уснул, Йама вынул нож и проделал с ним те упражнения, которым научил его сержант Роден, а потом сладко заснул, предварительно сунув кончик ножа в горячие угли костра.

И следующий день, как и предыдущий, Йама послушно шел за префектом Корином в трех шагах у него за спиной. Тропа пролегала по насыпям среди залитых водою полей, образующих причудливый пятнистый орнамент вдоль зеленой прибрежной полосы. Был сезон сева, и на полях парами и тройками трудились буйволы, вспахивая землю, их погоняли нагие мальчишки, управляясь со своими огромными подопечными лишь криками и энергичными ударами длинных бамбуковых палок.

С Великой Реки тянуло свежим ветром, он пробегал по темным водам залитых полей, колыхал зеленые флаги бамбука и пучки слоновьей травы, которая росла на перекрестках четырех полей. Йама и префект Корин поднялись еще до рассвета, помолились и отправились в путь.

Они шли, покуда жара не стала нестерпимой, тогда они спрятались в тени дерева и отдыхали до вечера, а потом, быстро помолившись, снова пошли и двигались, пока над рекой не встала Галактика.

В других обстоятельствах дорога доставила бы Йаме массу удовольствия, но префект Корин был спутником молчаливым и бесстрастным. Он не отпускал замечания по поводу всего, что они видели, и казался машиной, неуклонно движущейся сквозь залитый солнечным светом мир, и реагировал на что-либо лишь по необходимости. Когда Йама указал на целый флот судов, темнеющих на бескрайней глади Великой Реки, он ответил нечленораздельным мычанием; его не интересовали попадающиеся по дороге развалины, и даже длинная стена песчаника с вырубленными в ней колоннами, фризами, статуями людей и животных и зияющей пастью дверей не произвела на него впечатления; он не замечал маленьких деревушек, которые виднелись среди пальмовых рощ, цветущих магнолий и сосняка в голубой дали вдоль старой береговой линии или на островах среди мозаики затопленных полей; его ничуть не занимали рыбари, копающиеся в прибрежных заводях с заросшим водорослями каменистым дном или на топких отмелях, обнаженных отступающими водами Великой Реки, рыбари, по пояс стоящие на мелководье и забрасывающие на глубину круглые сети или сидящие в крошечных лодках, сплетенных из коры, с привязанным за ногу бакланом в качестве наживки. Йама вспомнил стихотворение, которое читала ему старая Беатрис. Интересно, видел ли его автор предков этих рыбарей? Сейчас до него понемногу стала доходить мысль, которую ему пытался внушить Закиль: книги — это не закоснелые чащобы иероглифов, но прозрачные окна, глядящие на знакомый мир, существующий лишь в те мгновения, пока читается книга, и исчезающий вместе с последней прочитанной буквой.

В деревнях глинобитные стены крытых соломой хижин иногда состояли из похищенных в гробницах плит и мемориальных пластин, и картины прошлого (частенько стоящие. на боку или вообще вверх ногами) сверкали своими дрожащими красками среди убогой нищеты крестьянской жизни.

Между домишками бродили цыплята и черные свиньи, за ними гонялись крошечные голые ребятишки. Женщины мололи зерно, чистили рыбу, чинили сети, за ними смотрели мужчины, которые с непроницаемыми лицами сидели на ступеньках своих домов или в тени деревьев, покуривая глиняные трубки и потягивая зеленый чай из выщербленных кружек.

В одной деревне они увидели каменную клетку со свернувшимся на белом песке небольшим драконом. Дракон был черным, с двойным рядом шестиугольных пластин вдоль хребта, он спал, положив, как собака, чешуйчатую морду на передние лапы. Мухи облепили его глаза с удивительно длинными ресницами, от него пахло серой и болотным газом.

Йама вспомнил неудачную охоту в конце прошлого лета перед тем, как бедный Тельмон уехал навсегда. Ему захотелось получше рассмотреть это чудо, но префект прошел мимо, не бросив на дракона ни одного взгляда.

Иногда деревенские жители подходили взглянуть на шагающих в молчании Йаму и префекта Корина, за ними бежали мальчишки, пытаясь продать ломти арбуза, отполированные камешки кварца или сплетенные из колючих плетей амулеты. Префект Корин не задерживал взгляд на оживленных кучках мальчишек, он не утруждался даже поднять посох, чтобы расчистить себе дорогу, а просто проталкивался сквозь толпу, как сквозь чащу. На долю Йамы выпадало извиняться, просить прощения, снова и снова повторяя, что у них нет денег и они ничего не собираются покупать. У Йамы, правда, было два золотых реала, которые ему дал эдил, — на одну такую монету можно купить целую деревню, а мелочи у него действительно не было. У префекта Корина не было ничего, кроме посоха, шляпы, леггинсов, домотканой туники, сандалий и одеяла, а на поясе висел кожаный футляр с каким-то мелким инструментом.

— Будь с ним осторожен, — шепнул эдил, обнимая Йаму на прощание. Делай все, что он тебе говорит, но не более того. Не открывайся ему больше, чем необходимо. Он ухватится за любую слабость, любое отклонение и использует против тебя. У них так водится.

Префект был аскетом, почти лишенным потребностей.

Он пил чай, заваренный кусками пыльной коры, а ел только сухие фрукты и распускающиеся почки манного лишайника, которые собирал на скалах, правда, он не мешал Йаме жарить кроликов и ящериц, пойманных вечером в плетеные силки. По дороге Йама ел ежевику, сорванную в колючей гуще кустов между разрушенных гробниц, но сейчас пора ежевики почти прошла, и под молодыми листьями находить ягоды было нелегко, а префект Корин не разрешал Йаме отходить от тропы дальше чем на несколько шагов. Он говорил, что среди гробниц бывают ловушки, а ночью и того хуже: вампиры и другая нечисть. Йама с ним не спорил и, если исключить необходимость уединения для туалета, всегда оставался в поле зрения префекта. Сотню раз ему хотелось сбежать, но он сдержался. Не сейчас. Еще не сейчас. По крайней мере он обучался терпению.