Читать онлайн «Это! Моя! Земля!». Страница 39

Вместо ответа на эти невысказанные вопросы снаружи грянул нестройный залп. Металлические стены ангара загудели, словно гигантский барабан на «Ямато»[34].

— Ах ты ж…!!! — не стесняясь в выражениях снова заорал Макс. — Тревога! К бою!!!

Прямо над головами девушек загрохотал автомат, а вокруг, отскакивая от ящиков и полок, запрыгали обжигающе-горячие гильзы.

Артём Панин, штатный гранатометчик Зиятуллинской роты, низкорослый, белоголовый крепыш, едва отслуживший срочную и только-только вернувшийся с «первоначалки»[35] в Расторгуевском учебном центре, принимая назад «шайтан-трубу» лишь восхищенно цокает языком.

— Ну, ты и силен!

— Ерунда, — отмахиваюсь я, — Это еще что. Бывают и куда серьезнее спецы: когда я сам «срочку» трубил, был у нас в роте гранатометчик Вова Гарин. Вот его так и прозвали: «Инженер Гарин с его гиперболоидом». Он, паразит, однажды умудрился так тандемный куммулятив в старый БТР на мишенном поле засандалить, что у того башня отлетела. Заметь, у давно выгоревшего дотла железного «гроба на колесах», вернее, уже даже без колес. В котором уже взрываться-то нечему было. А он так красиво влепил — башня набок и съехала. Что главное — аккурат перед генеральской проверкой, накануне. Начальник стрельбища так орал: мы думали — инсульт беднягу разобьет или инфаркт хватит. Не, обошлось. Пришлось только всем скопом башню на место ставить и на прихватки приваривать. Понятное дело — получилось кое-как, но там было не до жиру, лишь бы держалась. Зато на следующий день генерала повеселили: Вова опять свой «гиперболоид» расчехлил и снова тому же «бэтру» башню снёс, но на этот раз уже с разрешения. Вот это мастер был, а я — так, по верхам нахватался…[36]

— Ну, может и так, — недоверчиво пожимает плечами Артём. — Но я и так, как ты — не смог бы.

— Подучишься — сможешь, — уверенно рублю ладонью воздух я. — Нет там ничего сложного — тренировка и еще раз тренировка, вот и все.

Махнув рукой Сереге, руководящему сбором трофеев, мол, дальше вы тут уж как-нибудь сами, а у меня своих дел — аж по самый кадык, объявил своим по рации общий сбор возле УАЗа, запрятанного за ближайшей к автобусной остановке кирпичной двухэтажной «хрущёбой». После чего и сам двинул к нему неспешной рысцой. Солоха мне, понятное дело, опять попеняет за то, что по разбитым джипам пошарить не дал, но нам командир своих задач нарезал, которые тоже выполнять нужно. Кстати, о командире… Доложить бы нужно…

— Вот я так и знал, Грошев, что ты анархист и приказы руководства тебе вообще побоку, — гудит Львов своим густым басом в трубку «Иридиума». — Тебе что приказано было? Сначала — в Ашукино, а уже потом — в гости к папе с мамой. А ты?

Это нормально, это Батя шутит. Настрой у него после моего доклада позитивный: противнику накостыляли, у самих потерь нет. Разве что с «языком» не срослось… Но тут уж — как свезет. «Порой ты ешь медведя, а порой — медведь ест тебя», всё верно сказал тот безымянный ковбой в «Большом Лебовском». Не подфартило мне с «языком». Думал — он сильно стойкий, «колол» его настолько жёстко, что аж самого замутило. А он оказался просто тупой. Вот как назло — классический такой дуболом из горного кишлака, будто из плохого анекдота про «лиц без национальности». По-русски толком двух слов связать не может и ни черта не знает. Куда едут, зачем… Ему просто не интересно было, мать его. Чтоб чем-то интересоваться — нужно хоть какие-то мозги иметь, а он, похоже, когда бог мозги раздавал — в очереди за бицепсами застрял. Реально — бычара, без всяких кавычек. Что по габаритам, что по поведению. Куда ведут — туда и топает. Все едут — и он едет, все русистов резать и стрелять собираются — и он собирается… Только и выдавил из него, что после быстрого, как им казалось, усмирения «русских Вань» из Осинников они собирались ехать куда-то еще. «На большую разборку»… Что за разборка, где, с кем? А черт его знает! В тот момент я второй раз за час пожалел, что уехал сторожить рабочих под Мытищи Миша. Он и в вопросах экспресс-допроса гораздо опытнее меня, и по-чеченски лопочет вполне внятно. По крайней мере, он чеченцев понимает, а они — его. Мне вот как-то не дал бог способностей, так, пару десятков фраз из армейского ситуационного разговорника зазубрил когда-то… В общем, почти как у дедов наших: «Хальт!», «Хенде хох!», да «Гитлер — капут!»… У Миши все было куда серьезнее, он на рынке в том же Аргуне или Шали с местными балаболил свободно, не напрягаясь. Он бы выяснил. Хотя — думаю, еще выяснит. Я ж не маньяк и не садист, просто так живого человека, пусть и врага, мне на ремни распускать — ни желания, ни удовольствия. Сейчас из Отряда колонна с оружием и боеприпасами для отцовского ополчения придет — и отправят его в Пересвет. А там, глядишь, к вечеру и Михаил вернется. Кто знает, может и выясним, куда они такой толпой двигали. А может — не выясним. Уж больно пустоголовый кадр нам достался.

Львов выслушал мои соображения и задумчиво хмыкнул.

— Не расстраивайся, Боря. Не всегда мы узнаем то, что хотим узнать, так уж жизнь устроена. Но «языка» своего — присылайте обязательно, в Отряде не только Миша по-чеченски говорит. Вам задачи теперь следующие: как Зиятуллин со своими в Москву укатит — остаешься там за старшего, встречаешь колонну с оружием для вашего «царандоя»[37], находишь бывших наших, ставишь их под ружьё, помогаешь им с формированием хоть чего-то напоминающего воинское подразделение, налаживаешь радиосвязь с Отрядом… На всё про всё тебе времени — до утра. А утром, как рассветет — в Ашуки. Как понял?

— Понял, тащ полковник, сделаем. Конец связи.

Едва я нажал кнопку отбоя, как Солоха, подошедший к машине еще в самом начале разговора с командиром и все это время нетерпеливо приплясывавший на месте, состроил до предела оскорбленную физиономию и рванул с места в карьер.

— Так, Борян, я не я буду, но свое мнение выскажу…

— Стоп, Андрей! Даже не начинай! Твое мнение я и так знаю. Согласно ему мы сейчас всей нашей четверкой должны трупы возле машин ворочать, золотые кольца да цепи с них снимать и коронки из зубов плоскогубцами рвать.

Явно не ожидавший ничего подобного Андрюха аж воздухом поперхнулся от возмущения (на сей раз совершенно реального, не наигранного) и натужно закашлялся, багровея коротко стриженным затылком.

— Грошев, ты совсем офигел? — прохрипел он, после того, как сердобольный Гумаров пару раз сильно хлопнул его широкой ладонью по спине. — Это когда я такой лабудой занимался? Что за поклёп?