Читать онлайн «Черный лебедь». Страница 2

Стук в дверь отвлек его от этих воспоминаний. Эмилиано вспомнил, что в соседней комнате его ждут родственники, которых он собрал, чтобы поговорить с ними. Дверь открылась, и на пороге появился Фабрицио, точная копия отца в молодости: та же внушительная фигура, то же напряженное выражение лица.

Эмилиано приветливо улыбнулся ему, как всегда, когда виделся со своим сводным братом.

Фабрицио было восемь лет, когда супруги Монтальдо – Эдисон и Эстер – его усыновили, и с тех пор он стал членом их семьи. Теперь этот солидный рассудительный пятидесятилетний мужчина занимал пост коммерческого директора в их издательской фирме. Зная в совершенстве все тонкости маркетинга и книжной торговли, Фабрицио обладал профессиональным чутьем, которое позволяло ему заранее предвидеть успех или провал издаваемой книги. Он инстинктивно чувствовал, когда надо увеличить тираж, несмотря на скромные предварительные заявки, а когда придержать его попреки энтузиазму книготорговцев.

Они с Фабрицио работали бок о бок уже тридцать лет. Эмилиано взял на себя отношения с авторами, открытие новых талантов, выбор для перевода лучшего из иностранной печатной продукции, в то время как младший брат занимался только коммерческой стороной дела. Время от времени между ними возникали конфликты, но они всегда находили компромисс, и сотрудничество оставалось плодотворным. Вдвоем они были непобедимы.

– Женщины теряют терпение, – предупредил Фабрицио, намекая на Лолу и Валли, младших сестер.

Другие женщины: Ипполита, первая жена Эмилиано, его мать и Мэри Джейн – были сдержанней по характеру и терпеливей.

– А мужчины? – иронически вскинул брови Эмилиано.

– Стараются выглядеть непринужденно, но это им плохо удается. Они никудышные притворщики.

Мужчин было шестеро – Коррадо Кайзерлан, второй муж Валли, Фернандо Принетти, муж Лолы, и четверо их сыновей, трое из которых несовершеннолетние. Был еще Франко Вассалли, восходящий финансист, который держал пятнадцать процентов акций издательского дома «Монтальдо» и жаждал увеличить свой кусок от этого лакомого пирога, но он не принадлежал к их семье.

– А ты? – с улыбкой спросил Эмилиано, ставя на письменный стол почти пустой стакан.

Фабрицио состроил кислую мину.

– Я только подчиненный, всего лишь исполнитель, – уточнил он. – Не мне решать. К тому же я привык к ожиданию. – В его словах не ощущалось иронии.

Эмилиано кивнул. Дело обстояло именно так, хотя Фабрицио, как и все другие, был законным владельцем издательства – и не такой уж скромной долей он владел. Но его доверие, к Эмилиано было так велико, что право решать за себя он всегда предоставлял брату.

– Тогда пойдем, успокоим наших столь нетерпеливых родственников, – сказал Эмилиано, ласково хлопнув его по плечу, и братья вместе вышли из библиотеки.

Желтая гостиная, как ее называли из-за золотистого цвета шелковой обивки, была обычным местом всех семейных сборищ, которые отнюдь не всегда проходили мирно. Эмилиано неоднократно бывал свидетелем яростных споров отца со своими родственниками и компаньонами, гневных разносов, которые он устраивал детям, не говоря уже об ожесточенных схватках между Валли и Лолой, упорно стремившихся полностью завладеть их общей семейной собственностью. Младшего брата Джанни с помощью своих мужей они уже сумели вытеснить из дела.

Но Эмилиано помнил и счастливые времена. Когда он был еще подростком, отец иногда приглашал его сюда выпить чашечку кофе в компании своих знаменитых гостей – известнейших писателей и дипломатов, политиков и деятелей культуры. Тогда в этой гостиной нее дышало интеллигентностью и дружелюбием, и не верилось, что в другие вечера здесь все было пронизано злобой, ненавистью и духом соперничества.

Двери желтой гостиной были распахнуты, и еще в коридоре Эмилиано ощутил царящую там атмосферу напряженности. Он с твердым спокойствием приготовился противостоять семейному совету и встал на пороге, окинув взглядом собравшихся. Его мать, сидевшая, как на троне, в своем кресле с высокой спинкой, была единственной, кто улыбнулся ему. Остальные смотрели на него тревожно и настороженно.

Ни с кем не поздоровавшись, Эмилиано прошел прямо к матери и прикоснулся губами к ее дряблой щеке, потом занял место в своем кресле рядом с камином. В воздухе витал смешанный аромат цветов и тонких женских духов. Кто-то курил, мальчики грызли norm, Валли и Лола, как всегда в минуты волнения, теребили свои ожерелья, лишь Франко Вассалли был бесстрастен и сохранял хладнокровие.

Лицо Ипполиты Кривелли, первой жены Эмилиано, бледное, как у монахини, которая подолгу не показывается из своей кельи на солнце, заметно отличалось от смуглых, загорелых лиц остальных. Когда Эмилиано женился на ней, он был еще почти мальчишкой, а она, богатая и красивая, намного старше его, уже достаточно познала в жизни. Теперь же, на шестом десятке, у нее был смиренный вид пожилой дамы, которая остепенилась, забыла свои прежние страсти и смотрит на волнения молодости как на пустую глупость и суету.

Она жила в Лугано со своим сыном от второго брака. Все свободное время Ипполита посвящала коллекционированию произведений современных художников, время от времени выставляя их в своем старинном палаццо в Бергамо, родовой усадьбе ее семьи.

– Я должен извиниться перед вами, – начал Эмилиано решительным тоном. – Ведь я прервал ваш уик-энд. Только одна мама не нуждается в моих извинениях: она постоянно живет здесь со мной. Не так ли? – обратился он к матери.

Она ответила ему ласковой улыбкой. Никто из присутствующих не проронил ни слова.

– Но ничего не поделаешь, это был единственный способ созвать чрезвычайное собрание акционеров, не привлекая внимания прессы, не говоря уже о наших многочисленных друзьях и недоброжелателях. Мы всегда вели себя осторожно, не давая поводов для пересудов и сплетен, постараемся обойтись без них и на этот раз. Даже сегодня, когда мы переживаем не лучшие времена, нам удалось сохранить высокий престиж нашей семьи. Нужно поддерживать его и в будущем.

– С этим мы все согласны, – прервала его Валли, неуверенно оглянувшись вокруг. – По крайней мере, я так думаю, – добавила она после краткой паузы.

И в плохом, и в хорошем старшая дочь Эдисона, казалось, повторяла своего отца. Она была умна, решительна и обладала практической хваткой. В молодости пылкий темперамент заменял ей недостаток миловидности, хотя обвинения в распущенности, звучавшие в ее адрес, пожалуй, были несколько чрезмерными. Теперь же, в свои пятьдесят три года, она переключилась на практические дела и надеялась, что Эдисон, ее старший сын, возьмет на себя важную роль в семье и в издательстве.