Читать онлайн «Паломники Бесконечности». Страница 43

Я подошел к Черному Джиму и с искренним восхищением оглядел его ладную сильную фигуру, полюбовался его лицом, на котором выделялись черные брови и усы.

— Какой красавец! Какой видный и представительный мужчина!

Явно польщенный, Черный Джим улыбнулся и разгладил свои острые, как пики, усы.

— Но зачем же хамить, — упрекнул я. — Нехорошо.

— Презираю озерных девок, — оправдывался Джим. — Барахтаются в луже. Тьфу!

— Согласен. Куда уж там озеру до океана, а нежным облакам до грозовых туч. А твой полет в штормовом небе! Это же мощь, стремительность и величие.

Нравились Джиму мои речи, очень нравились. Между похвалами преподал я ему несколько уроков хорошего поведения, научил произносить вежливые слова: «пожалуйста», «сэр», «леди» и некоторые другие. Потом поговорили о его бурной и захватывающей жизни среди гроз, и я окончательно расположил к себе эту своеобразную и задиристую личность.

К моему огорчению, старпом тоже, кажется, вошел в доверие к царице и капитану. Они внимательно слушали его и от души смеялись.

— Иди сюда! — крикнул мне капитан. — Представь, старпом стал совсем другим человеком.

— Добреньким? — с усмешкой спросил я.

— Ну, насчет доброты не знаю, — смутился капитан. — Но человеком громадной эрудиции и начитанности. Представь, он был там великим философом.

— Самым великим во Вселенной, — смеялся старпом. — Самым гениальным и божественно непогрешимым. Идемте в библиотеку, и вы увидите, как все померкнет в сиянии моей мудрости.

Я в недоумении пожал плечами: старпом явно ерничал, издевался, но на сей раз над самим собой. Стал другим человеком? Сомневаюсь.

Зашли в библиотеку. Полки книг с надписью «Великие Вычислители» вызвали у догадливого старпома усмешку.

— Вот здесь наверняка и найдешь мой главный философский труд «Материализм и прагматизм».

— Обратил я внимание на это любопытное название, но отложил на потом, — сказал капитан и, порывшись, нашел книгу. — Постой! Здесь же совсем другой автор.

— Дальвери? Это мой псевдоним, а у Крысоеда — Сальвери. С ударением на последнем слоге. Дальвери и Сальвери! Звучит красиво и музыкально. Но посмотрели бы, как бледнели и дрожали люди, услышав эти нежные звуки.

Листая, капитан быстро, но внимательно просматривал книгу. Потом начал морщиться, фыркать и наконец поднял на старпома растерянный взгляд:

— Послушай, это же чепуха.

— Верно! — радостно воскликнул старпом. — Чушь! Бред дикий, невероятный!

Такое искреннее и веселое самоуничижение вызвало у меня и капитана изумление, у Аннабель Ли улыбку.

— Какая приятная скромность, — сказала она.

— Это не скромность, — возразил старпом. — Это гордыня! Да, я горжусь тем, что так ловко состряпал несусветную галиматью. Посмотрели бы вы, как мои соратники, а потом и мной одураченные массы накинулись на этот философский бред. С каким упоением они читали, изучали, писали рефераты. Примитивно плоским материализмом я оболванил науку, искусство. Но еще большую роль в оглуплении народа сыграли мои речи. О, с какими шутовскими жестами и фиглярскими ужимками, с каким фанатизмом я ораторствовал с трибун и с башен танков, посылаемых на усмирение не понявших мою философию. Свои теоретические доводы убедительно подкреплял залпами танковых пушек. Всех непонятливых я истребил, а уцелевшие с восторгом пошли за мной в соблазнительный рай.

— Представляю, какой рай ты им приготовил, — проворчал я, в душе надеясь, что мы скоро избавимся от его присутствия.

Но царице личность гостя показалась весьма занятной, его ироническая речь вызывала у нее веселый смех.

— Отложим переезд, — предложила она. — Сначала пообедаем, а вечером соберемся у камина за чаем.

Капитану тоже хотелось побеседовать с заметно изменившимся, как ему казалось, старпомом. Он пригласил его снова в библиотеку, но царице очень уж не терпелось похвастаться моими успехами в живописи, и она повела гостя в мастерскую. К ее удовольствию, гость ошеломленно замер перед картиной «На абордаж», и я видел, что этого палача чем-то прельстила моя картина, приковала так, что он долго не мог вымолвить ни слова. В его лице — ужас и восхищение.

— Вот это да! Гениально! — прошептал он. — Удивил ты меня, художник.

— Меня, к сожалению, тоже удивил, — сказал капитан.

— Почему — к сожалению? Это поэзия.

— Зла и разрушения, — хмуро добавил капитан.

— А это и есть поэзия дьявола. — Старпом ткнул пальцем вверх, имея в виду звездное небо.

После обеда спор между ними разгорелся с новой силой. Меня он мало занимал. В душе ерзала досада: чем это старпом прельстил Аннабель Ли? Мужчина, конечно, видный — высокий, ладно скроенный, умное волевое лицо. В глазах на сей раз ничего злого, и даже жесткие складки у рта смягчились. Но досада от этого только росла и вырвалась злобой, когда старпом сказал:

— А супругу ты выбрал ничего. Загадочная, прямо-таки космическая красота.

— Попытаешься ухаживать — убью! — пригрозил я, сжимая кулаки.

— Браво! — расхохотался старпом и, посерьезнев, сказал: — Нет, художник, не убьешь. Куда уж тебе. И успокойся. Не в моем она вкусе. Ты считаешь меня дьяволом. Льстишь, конечно. Куда мне до дьявола. И все же я свиреп. — На губах его мелькнула усмешка. — И моей свирепой личности под стать настоящая царица, с этакой надменной осанкой, со злым повелевающим взором. А разве это царица? Так, романтический туман.

— Да, не в твоем она вкусе.

— К тому же ты меня знаешь давно. Разве я бабник?

— Не замечал, — согласился я и успокоился.

А вечером… Вот уж не знаю, что случилось со мной вечером. Я и не заметил, как поддался его веселому нраву, уму и… обаянию. Да, да! Обаянию! Чудовищно противоречив, многолик и непонятен этот человек. Не случайно жаба споткнулась на нем. Вселенную вычислила, а его не смогла.

Надолго остался в памяти тот удивительный, какой-то интимно-дружеский вечер. Стоит лишь представить: в камине, потрескивая, весело горят дрова, фрейлины подают чай, фрукты, вина. Старпом улыбается, а капитан так и тает от блаженства и благодушия.

А царица! С расширенными глазами и чуть приоткрыв рот, как ребенок, которому читают страшную сказку, она завороженно слушала занятного гостя. Тот был просто в ударе. Красочно, с юморком и живыми образными деталями живописал он жуткую драму в мезозое, когда он, будучи тиранозавром, сражался с Крысоедом-тиранозавром. Аннабель Ли вскрикнула, когда старпом сокрушенно закончил:

— И все-таки сожрал он меня. Но потом я был с лихвой вознагражден: стал великим вождем. — И рассмешил нас, когда с хорошо разыгранным огорчением начал жаловаться: — Только вот внешность, материальная оболочка досталась вождю незавидная, прямо-таки комическая. Полненький коротышка, лысенький, с нелепыми суетливыми жестами… Обидно.