Читать онлайн «Исчезнувший мир». Страница 20

Поэтому как только он переставал пить, то сразу же поднимал голову и чутко настораживался. Он был таким осторожным, что все время крутил головой и поворачивался во все стороны, лишь бы убедиться, что к нему ниоткуда не приближается коварный враг.

Неожиданно, как раз в тот момент, когда он наклонил голову для нового глотка, он замер, услышав шорох, и этого незначительного звука было достаточно, чтобы носорог не остался на месте ждать крадущегося врага. Он отскочил, хлестнул хвостом и исчез.

В сильном возбуждении от неудавшегося нападения тритемнодон все еще стоял на том месте, где его выдал слабый треск веточки, на которую он наступил, когда начал приближаться ползком к носорогу — он был вынужден ползти, так как хотел мощным прыжком броситься на носорога и свалить его на землю. Теперь тритемнодон стоял разочарованный и с бешенством смотрел на убегающую добычу, которая уже исчезала вдали, так как безумный страх перед страшной смертью заставлял носорога мчаться с самой большой скоростью, на которую он только был способен.

Внезапно тритемнодон перестал хлестать хвостом, прижался к земле и повернул голову в сторону, откуда услышал какой-то приближающийся шум. Вскоре он увидел, как из чащи между стволами старых деревьев показались двое больших животных. Это были первобытные непарнокопытные — отдаленные предки современных лошадей, носорогов и тапиров, давно уже вымершие.

Это были титанотерии, удивительные непарнокопытные, родовое развитие которых идет от начала палеоецна, когда появились маленькие виды, не больше современных овец, а позднее (перед вымиранием) — и огромные животные, крупнее современных носорогов. Головы этих более поздних представителей, живших в олигоцене, были снабжены двумя большими костными выростами, которые как длинные рога торчали из толстых носовых костей. Но у их старших эоценовых предшественников рогоподобные носовые наросты были еще маленькими, а у некоторых даже совсем отсутствовали.

И на этих двух эоценовых титанотериев — палеосиопсов жадно смотрел алчными глазами голодный тритемнодон.

Оба животных потихоньку приближались к полувысохшей луже, чувствуя себя в полной безопасности, так как направление ветра мешало им почуять сидящего в засаде хищника. Они были размером почти с выросших телят, но мощнее и неповоротливее. Их очень широкая и низкая голова по сравнению с мощным телом была небольшой, а маленькие с тупым взглядом глазки были выдвинуты далеко вперед. Над пастью имелись два небольших костных нароста, вроде миниатюрных рожек, покрытых кожей. Кости черепа были тяжелыми и очень толстыми, внутричерепные полости — маленькими, поэтому и мозг у них был маленький, а значит и сообразительность их была очень слабой. По своему образу жизни это были чрезвычайно миролюбивые создания.

Прежде чем дойти до лужи, каждый из них сорвал несколько молодых листьев и спокойно размельчил их большими коренными зубами. Остановившись у лужи, они несколькими долгими глотками утолили жажду, а потом легли в липкую грязь и с наслаждением стали в ней валяться, так что их серая со складками кожа покрылась грязным илом.

Когда же они пресытились «грязевыми ваннами», то выпрямились, задвигали короткими ушами и начали играть — бодали друг друга головами, радостно визжали и фыркали и наконец начали неуклюже бегать вокруг лужи. В этой игре они забыли про все на свете: про осторожность и страх, — и были не способны заметить даже той опасности, которая их подстерегала невдалеке в образе опасного хищника.

Но спрятавшийся хищник не намеревался на них нападать, по опыту зная, что его сил не хватит для того, чтобы одолеть такую большую добычу. Это была бы схватка, которая бы его смертельно утомила и тем не менее не принесла бы победы. Зачем расточать силы на то, что, как известно заранее, будет безрезультатным! Поэтому хищник через некоторое время встал, повернулся и тихо пополз вдоль кустарников дальше в открытую степь.

Он направился к группе больших ореховых деревьев, которые первыми прорвали ограду первобытного леса и проникли в степь. Прежде чем дойти до них, он вспугнул семью гиопсодов, маленьких насекомоядных пытавшихся найти что-нибудь подходящее для еды. Их тела были покрыты длинными и жесткими волосами угрожающе торчащими во все стороны: белые кончики их были похожи на острые шипы и превращали все животное в маленький колючий шар.

Около самца и самки ползало несколько детенышей, нетерпеливо ожидающих хорошего кусочка. Они уже и сами умели разыскивать вкусных личинок и больших червей и во весь дух гонялись за быстрыми жуками, которых вспугнули в густых зарослях травы.

Когда же самец увидел ползущего хищника, то предупреждающе завыл и мелкими шажками побежал к колючему кусту, чтобы найти защиту в густом переплетении его ветвей. За ним, озираясь, бежала самка, пугливо семенили детеныши; в середине колючего куста они прижались друг к другу и со страхом ожидали, не попытается ли хищник проникнуть к ним, чтобы безжалостно прервать их спокойную и счастливую жизнь. Пока хищник не прошел мимо, вся семья тихонько сидела, сжавшись в комок, и только их маленькие сердечки неистово бились.

Тритемнодон, не проявив к ним интереса, прошел мимо, так как его внимание привлекло нечто совсем иное. Между ореховыми деревьями, к которым он направлялся, валялось несколько стволов, уже давно сваленных бурей, а их сучья создавали хаотическое переплетение, поросшее мхами и лишайниками.

Это место выбрало для веселой игры вперегонки несколько похожих на белок грызунов из рода парамис. Как пули носились они по стволам вверх и вниз, мелькали между сучьев, проникали в их густое сплетение, исчезали там и появлялись снова. Огромными прыжками перепрыгивали со ствола на ствол, качались на тонких ветвях, и их изящные тела, одетые в красивые серебристые шубки с темными полосами по бокам и на спине и с маленькими темными полосками под искрящимися глазами, мелькали в воздухе как серебряные стрелы.

Их веселая и беззаботная игра иногда сопровождалась радостным визжанием или удивленным писком, когда в неистовом хороводе серебряные зверьки едва не налетали друг на друга. А над ними светило солнце и простирался зеленый свод могучих ореховых деревьев. Слабый ветерок, который взволновал ветви низких кустарников на широкой равнине, заколебал кустики широколистных растений и зашумел листьями деревьев и кустов, способствовал тому, что голодный хищник смог незаметно и неслышно приблизиться к зверькам среди колеблющейся травы и шумящих кустарников.

Прижавшись к земле как змея полз тритемнодон к ничего не подозревающим грызунам. Зелеными глазами жадно глядел то на одного, то на другого и ожидал удобного мгновения, чтобы мощным прыжком поймать одного из них. Ждать пришлось недолго.