Читать онлайн «Коромысло Дьявола». Страница 88

На дверь, ведущую куда-то в подсобки "Убежища для разумных", Филипп не очень-то смотрел. Хотя она изрядно и постоянно, "из рака ноги", притягивала его взгляд.

"Не время, так не время. Когда надо прецептор Павел и арматор Вероника дадут добро. А пока ни-ни…"

Филипп выложил на стойку преизящную хромированную зажигалку "Ронсон" и для надежности вслух подумал специально для убежища:

— Вдруг да получится артефакт в подарок Пал Семенычу? Пьем ваше здоровье, полковник, сэр!

На опустевшую рюмку шартреза убежище в мгновение ока отреагировало испанской сигарой, двумя персиками и стопочкой гренадина. Ликер Филипп залихватски потребил на месте, а сигару в алюминиевом футляре и фрукты в красивых бумажках запасливо захватил с собой.

"Мир дому сему!"

Из асилума Филипп-миротворец, как известно, без какой-либо войны получивший испанское наследство, поехал в мастерскую к апостолу Андрею и евангелисту Матвею. Его Настя там уже вовсю кокетничала с друзьями-компьютерщиками.

Получив алую розу из цветочной лавки и персик, — "оранжерейный, мой дядюшка из Москвы приволок", она устыдилась собственной ветренности и скромненько примолкла.

"Эт-то правильно. Молчи, женщина, когда мужчины о деле гутарят."

Хотя, возможно, молчаливая Настя ничегошеньки не понимала в компьютерной тарабарщине, на которой разговаривали Филипп и его друзья, увлеченно обсуждавшие изменения в комплектации, разводку портов и насущные проблемы энергопотребления двухядерных процессоров в мобильном исполнении.

"Это у нас Ника нашла бы, чего тут сказать. Никому мало не показалось бы."

До запланированного визита в "Трикон" у Филиппа оставалось время, намеченное для прогулки с Настей по парку и посещения уютного кафе-мороженного. Мягкие шарики Филипп полюбил еще совсем маленьким. А Настя познала всю прелесть мягкого разноцветного мороженного, будучи постарше, когда ей вырезали гланды.

О детстве и родителях они прежде не заговаривали. Как-то к слову не приходилось. Теперь же обменялись малосущественными автобиографическими данными.

Филиппа мало интересовало, что его Настенька не так уж очень грустит-печалится без матери и отца, трудящихся на дипломатическом поприще в далекой азиатской, пускай и эсэнговской столице. Зато он принял к сведению информацию об их возможном переводе в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке. Ведь в таком случае их любимая дочь собирается поступить учиться в какой-нибудь американский колледж.

Оказалось: не только по актуальным вопросам высшего белоросского образования у них совпадают мнения и вкусы. Так же, как и Филипп, Настя уделяла местной и международной политике, если уж не ноль внимания, то по меньшей мере полновесный фунт презрения.

Последний раз новости по телевизору она смотрела в прошлом году, когда готовилась к докладу для внеклассной политинформации. Тогда как разных политических разговоров она с детских лет с лихвой наслушалась от родителей.

— …Слава Богу, моей старой деве тетке стопудово плевать на политику. У нее главное — уберечь мою девственность от подросткового секса и преждевременной беременности, а дачный участок от насекомых-вредителей.

— Меня, надеюсь, в сельхозвредители она не записала?

— Что ты говоришь, Фил? Ты для нее сам ангел во плоти. Можно подумать, она в тебя влюбилась, пердунья старая…

Вероника встретила Филиппа ехидным таким смешком насчет юного жиголо, рассекающего по Дожинску на джипе от щедрот неприлично молодящейся бизнес-леди.

— Послушала я тут в конфиденциальности. Смотрите-де, она на молоденьких мальчиков уже бросается. Впрямь стареет, но выглядит еще неплохо, стерва…

— Хотелось бы верить, вот этот фрукт из асилума утешит нисколько не стареющую богиню Афродиту. Я, конечно, не Парис, а это не яблоко…

— Ой, Филька, порадовал гостинчиком прабабушку-старушку. Чтоб ты знал: в одной из мифологических версий, у Павсания вроде бы, фигурирует не яблоко, а персик.

Притом в нескольких иудейских апокрифах Ева в раю соблазнилась не холодным как лягушка яблоком, но пушистым и теплым персиком.

— Да? На мою Настеньку такой райский персик как-нибудь не подействует? — тотчас же обеспокоился Филипп.

— Никак! — отрезала Вероника. — Я тебе это уже сто раз говорила, бестолочь. Теургию от асилумов дано ощущать лишь харизматикам.

Все, хорош, неофит, дурью маяться. За работу!

Ближе к телу. Снимем сейчас твои энзимно усиленные физические показатели.

Шагом марш за ширму раздеваться. Да тряпочку, пожалуйста, там не позабудь на чресла. Я не твоя Настена, мне на твой мужской размерчик любоваться нечего…

После снятия параметров минуты две Вероника хмуро смотрела в монитор, время от времени столь же недружелюбно поглядывая на потный и голый организм. Вернее, на его мужские гениталии под набедренной повязкой.

Филипп похолодел:

"Мадре миа! Щас как опять со своим катетером в мочевой пузырь полезет или пальцем в задницу, простату мять, больно…"

Против его страшных ожиданий, строгая доктор Вероника вдруг помолодела, повеселела и заулыбалась:

— В душ, братец Филька. И одеваться. Потом я тебе парочку укольчиков всажу, и будешь ты у меня как огурчик… малахольный.

Не боись и не тряси своими… углубленный медосмотр мне сегодня не понадобится.

Филипп тут же метнулся в душевую. Как бы не передумала! С нее станется…

Тем часом, Ника воистину подобрела, кофеварку взбодрила, пирожные заварные из медицинских холодильных закромов достала, присовокупив дагестанского коньячку фляжечку маленькую из запертого хромированного шкафчика с ядами.

— Расслабляйся, неофит. И слушай. Клинок Рандольфо считай твой, если мы сумеем определить его местонахождение. Кровь из носу, промеж ног, но тебе нужно второе вещее видение.

Мои римские контакты стараются, хотя толку от них маловато. Где Регул, западноевропейские клероты тоже ни черта не знают.

— Мне, что ли, в асилуме напиться и упасть на пол, сон золотой смотреть?

— По пьяни видений не бывает. Да и не сможешь ты в асилуме нарезаться, не даст он тебе. Проверено.

Мне мой один раз вино в дистиллированную воду с краской превратил. Хлобыстнула залпом, а там вода без соли, ну, все и назад…

Облегчилась скульпторша Вера Нич по девичьей дурости…

— Ника, а кроме Афродиты у тебя другие работы есть?

— Сейчас эйдетикой займемся, я тебе их и покажу. Орфея моего посмотришь. Так просто его нынче не увидеть, он в одной весьма закрытой частной коллекции…

Между делом рыцарь Филипп мельком упомянул о подарке прецептора и удивился тому, как Вероника всплеснула руками: