Читать онлайн ««Если», 1999 № 04». Страница 24

Более серьезной проблемой движения стала та, которую поначалу и заметить было трудно. Как уже говорилось, к середине 90-х ролевое движение образовало некое подобие социума с откровенно медиевистской структурой. Этому способствовал не только средневековый антураж большинства игр, но и сам способ существования ролевых клубов. Главным, что отличало их от КЛФ, была необходимость регулярной практической деятельности, причем явно военизированного характера: подготовка команды для игры, фехтовальные тренировки, закупка и изготовление реквизита — оружия, доспехов, игровой одежды, а также полевого турснаряжения. Все это требовало создания постоянной и жесткой структуры, функционирующей не только во время игры. Феодальная пирамида власти очень быстро стала привычной и выглядела неотъемлемым элементом движения. Но бытие определяет сознание — и социальное разделение постепенно стало восприниматься как само собой разумеющееся. Появилась элита, стоящая из заслуженных «крутых игроков с большим стажем, широкой известностью и почти непререкаемым авторитетом — своеобразное игровое дворянство, вожди, короли и князья, окруженные пышной свитой. Они уже не только выбрали эти роли, но и в быту среди «своих» вели себя соответственно. Тем более, что некоммерческий характер игр давал финансовую возможность организовать действ две-три сотни человек лишь немногим клубам. Кто платит, тот и заказывает музыку, и лидеры крупных ролевых объединений, н игру в феодализм, задали эти правила всем остальным.

Для того, чтобы быть причисленным к элите, стало уже недостаточно собрать свою команду, требовалось получить для себя роль. А мастера все чаще распределяли лучшие и наиболее завидные роли, исходя из собственных симпатий и своей оценки статуса игрока. Поэтому ключевые роли занимали одни и те же люди большее распространение получала пресловутая игровая экономика, которая становилась средством закрепления социального расслоения игроков. Большинство игровых правил требовали, чтобы большую часть команды составляли крестьяне и ремесленники, для которых вся игровая активность обычно вырождалась в набор ритуальных действий, приносящих команде экономические бонусы. А право быть воином и носить оружие имело теперь меньшинство участников игры. К тому же для этого требовалось прохождение специального «экзамена» на владение оружием. При этом в условиях фехтования содержались два взаимоисключающих правила: с одной стороны, оно должно было быть абсолютно безопасным, с другой — максимально реалистичным. То есть удар должен был выглядеть нанесенным в полную силу и быть достаточно ощутимым, а вес мечей — приближаться к реальному, легкие имитации и слабые касания отныне не допускались.

Таким образом, в полном соответствии с законами и традициями феодализма, право на ношение оружия все больше превращалось в исключительно дворянскую привилегию. А сами игры постепенно становились неким подобием компьютерной «Цивилизации», где большинству игроков отводилась роль фишек на игровом поле. Подобная система не могла быть устойчивой — рано или поздно унижающая большинство игроков ситуация должна была привести к образованию альтернативных структур и игр, организованных по иным принципам. Тем более, что качество игр «под вождей» постепенно ухудшалось.

Недовольство «низов» приняло форму мягкой революции — «крутые» игроки стали терять авторитет. Одновременно начала расти популярность малых игр. Выяснилось, что организовать игру на 70—100 человек гораздо проще и дешевле, что в таких условиях легче контролировать сюжет и обеспечить взаимопонимание игроков и мастеров. Игроки же, в свою очередь, получили возможность выбрать из множества игр те, которые им более всего нравились.

Возникли понятия «индивидуальной игры» и «элитарной игры». Первое обозначает, что на этой игре каждый участник обеспечивается индивидуальной ролью и собственной вводной, сюжет же строится на взаимодействии не команд, а отдельных персонажей. Соответственно, боевые действия в игре отходят на второй план, заменяясь хитросплетением интриг — на смену военным приключениям приходят информационные взаимодействия. «Элитарной» называется игра, проводимая строго по приглашениям — мастера сами решают, кого они хотят видеть в качестве игроков.

Круг замкнулся — мы вернулись к принципам, в соответствии с которыми когда-то строил свои игры «Рассвет». Правда, при этом игры потеряли характер «всесоюзных» фестивалей, ушли в тень собственно «Хоббитские Игрища» — на них стали ездить в основном новички. Роль фестивалей взяли на себя конвенты. К сожалению, экономическая ситуация в стране сказалась на них сильнее, чем на играх — постепенно захирел и в 1998 году окончательно исчез «Глипкон», с 1991 года проходивший в Иванове или его окрестностях и в лучшие времена собиравший до 400 участников.

Но, с другой стороны, процветает «Зиланткон», с того же 1991 года организуемый в Казани клубом любителей фантастики «Странники» — в 1997 году на нем оказалось более 600 человек! С 1993 года проводится «Сибкон» в Томске, с 1995 — «Весткон» в Белоруссии, в Гомеле. В том же году в Екатеринбурге появился «Веркон» — «Весенний кон», он же «Эльфийский Новый год». В 1998 году его попытались слить с возрожденной «Аэлитой» (что, правда, не принесло пользы ни тому, ни другому мероприятию). И все это, не считая различных чисто рабочих семинаров по игротехнике, время от времени проводимых тем или иным клубом.

Перемены в движении выявили оборотную сторону всякой революции. С увеличением количества игр попасть на них стало очень просто. Игровые тусовки начали расти как на дрожжах, постепенно утрачивая формы клубов или даже просто организованных команд и превращаясь в нищую сумму одиночек. Низвергнутое «дворянство» ушло в клубы военно-исторической реконструкции — сейчас они в большинстве своем машут железными мечами перед телекамерами на «настоящих» рыцарских турнирах. Но вместе с ними исчезла и значительная часть организованности. Взамен пришли хиппи, которые после распада своей «Системы» искали новую экологическую нишу. Появились и просто люди, приветствующие подобный стиль жизни — у Стругацких они именовались «флорой». Собственно, это еще одно проявление болезни общества, отразившееся в игровой среде, привнесенное в нее извне.

Правда, большинство из нынешних «Людей Радуги» даже к старой «Системе» отношение имели весьма смутное, а основные положения философии хиппи понимали очень просто: «Этот мир — дерьмо, нам он враждебен и неинтересен, жить в нем мы не хотим». Подразумевалось, что работать они тоже не хотят, а желают тусоваться в обществе себе подобных, жить за чужой счет и, по возможности, подводить под все это высокодуховную философскую базу. Бытующие кое-где легенды о том, что именно хиппи стали родоначальниками ролевых игр в нашей стране, не имеет никакого отношения к действительности — движение с таким ярким военизированным оттенком и жесткой организационной структурой само по себе противоречит жизненному укладу и идеологии настоящего хиппи. Поэтому до определенного времени хиппи и ролевые игры соприкасались весьма слабо, и происходило это в основном в Киеве и Санкт-Петербурге.