Читать онлайн ««Если», 1996 № 05». Страница 28

Как показали социально-психологические исследования, «коэффициент полезного действия» команды во многом определяется совместимостью лидера с ведомыми, которые, по существу, реализуют его замыслы. В сильных командах такие ведомые понимают свою роль (чаще всего неосознанно) и видят в лидерах необходимое условие эффективной игры, считаются с их характером, привычками, игровым почерком. Ведомые как бы невольно стремятся «найти общий язык» с лидером. У таких ведомых нет явных изъянов, но и нет ярких игровых талантов. Это типичные середняки, но без них нет игровой команды; совместимую команду, состоящую из одних лидеров, нелегко представить. В этом трудности формирования сборной, куда приходят все сильнейшие игроки. И пока часть из них не забудет о своих лидерских амбициях в родном клубе и не станет ведомыми, команда не заиграет в полную силу. Достаточно вспомнить баскетбольную сборную СССР 1988 года. Какие лидерские наклонности были у рижанина Игоря Миглиниекса или киевлянина Александра Волкова, или москвича Сергея Тараканова! Но в сборной они сознательно оказались в тени Арвидаса Сабониса, Вальдемараса Хомичуса, Александра Белостенного. И команда стала тем коллективом, который сумел завоевать олимпийское золото в борьбе с соперниками.

От автора.

Известный американский спортивный психолог Брайент Кретти писал, что главным условием хорошего партнерства в спорте является сама потребность в партнерстве. Люди чаще всего потому идут в игровые виды спорта, что испытывают потребность в партнере.

Не обойтись еще без одной потребности, без которой пет спорта, — потребности в достижениях. В отличие от многих других видов деятельности, спортсмены становятся партнерами, чтобы показать высокий результат и победить. Более того, партнеры в спорте хотят не только побеждать, они хотят, чтобы о них было представление у окружающих как об успешных партнерах. В этом заключается суть спортивного партнерства.

Не на шутку озабоченное прогрессирующей склонностью нации к огнестрельному способу разрешения конфликтов, Министерство юстиции США в марте нынешнего года выделило трем лабораториям Национального института юстиции (NIJ) 2,5 млн. долл. на разработку «детекторов скрытого оружия». Главный инженер-технолог института Дэвид Бойд выразил уверенность в том, что к началу 1997 года NIJ представит заказчику прототип устройства, предназначенного для публичных помещений с большим скоплением народа (магазинов, вокзалов, и т. д.), которое сможет уверенно определять количество и вид предметов оружия, спрятанных под одеждой человека, с дистанции как минимум 12 футов (3,65 м), а впоследствии и на большем расстоянии. Продемонстрированный экспериментальный образец, работающий в микроволновом диапазоне, обнаружил на теле представленного на обозрение субъекта два среднего размера пистолета (металлический и пластиковый).

Сам Бойд увлечен идеей мобильной и притом дешевой — не дороже 10 тыс. долл. — установки: нацелив ее через окно патрульного автомобиля, полицейские «вычислят» вооруженного человека, прежде чем тот успеет что-либо предпринять. По мнению известного социолога Джеймса Вилсона, не исключено, что подобный детектор «кардинально изменит отношение нации к оружию».

Британские исследователи близки к осуществлению проблемы замораживания яйцеклеток человека, что позволит женщинам не прерывать свою карьеру, отложив вопрос о рождении ребенка на более поздний срок. «На решение этой задачи уйдет еще некоторое время», — заявил профессор Мартин Джонсон, работавший над проектом в отделе анатомии Кембриджского университета в течение пяти лет. Технология замораживания мужских сперматозоидов и эмбрионов уже освоена десять лет назад, но до сих пор не удавалось осуществить заморозку женских яйцеклеток без их повреждения. Группа сотрудников под руководством Джонсона смогла заморозить яйцеклетку мыши. Применение этой же технологии к яйцеклеткам человека уже позволило сохранить их почти нормальными.

Группа физиологов из университета Кэйо в Токио под руководством Сигеру Ватанабе натренировала нескольких голубей таким образом, что они отличают например, Пикассо от Моне, и вообще, импрессионизм от кубизма, стуча клювом по нужной картине. Точность определения составляет 90 %. Натасканные на одной группе картин, птички сохраняют способность различать и другие полотна. Правда, когда предлагается живопись одного направления, например, картины Сезанна или Ренуара, голуби относят их к стилю Моне, но четко отличают от, скажем, Жоржа Брака, писавшего в манере кубизма. Искусствоведы, конечно, могут протестовать, обвиняя голубков в отсутствии развитых эстетических вкусов и объясняя феномен реакцией на определенные подсказки: острые углы, четкие контуры цветов кубизма и расплывчатость пастельных тонов импрессионизма. Но японские физиологи считают, что птицы остаются такими же знатоками стилей даже при затемнении или черно-белом представлении картин.

Я слыхал, эсхатологи считают, что у таких, как мы, нет будущего. Человек, говорят они, всего лишь мост между обезьяной и сверхчеловеком, заржавелый старый мост, который нам не дано ни сохранить, ни отремонтировать, равно как не в наших силах помешать взрываться звездам за пределами освоенного пространства — Вилда или же превратить зимний снегопад в дождь. Для людей вообще, и для каждого из нас, нового начала быть не может. История, которую я вам сейчас расскажу, — это повесть о возобновлении и воскрешении, о том, как философы этого обреченного города оказались одновременно правы и неправы, история, если хотите, о конце и начале, которые иногда, как то ведомо старикам вроде меня, становятся неразделимы.

Для меня конец цивилизации наступил на семнадцатую ночь моей пятидесятой — или то была пятьдесят первая? — зимы в Городе Боли. Кто-то называет его Ледопад, кто-то Призрачным Городом — городом огней и туманов, топологическим, и, как утверждают некоторые, духовным центром тысяч деградирующих миров. Эсхатологи назвали его Никогде, что означает, по моему разумению, «Последний Город», или «Потерянный Город». Сам я предпочитаю последнее из названий, хотя само по себе название не столь уж и важно. Важны лед, снег и мороз — такой лютый, что дыхание разбивается ледяными кристаллами, сталкиваясь с затвердевшим от стужи воздухом, а плоть — если кто-то окажется достаточно глуп и позволит воздуху этого заброшенного города коснуться своего обнаженного тела — плоть превращается на ваших глазах в камень. И значимы люди, отрицающие важность плоти, люди, ищущие новое начало.