Читать онлайн «Научная фантастика. Возрождение». Страница 149

Мелмоту удалось доказать, что по сути своей в первом открытии Джованни не было никакой дискриминации. Он сделал упор на то, что среди его клиентов отметились несколько женщин, с радостью применявших обольщающее зелье для привлечения молодых мужчин. Он заявил — вполне справедливо, — что косметическая промышленность веками предлагала мужчинам и женщинам способы усилить их сексуальную привлекательность и что средства, возбуждающие половое влечение, всегда пользовались огромным спросом. Единственное «преступление» Джованни, собственно, в том, что он произвел воистину действенный препарат, к тому же абсолютно безопасный, на замену тысячам снадобий фальшивой черной магии и шарлатанской медицины, в лучшем случае бесполезных, а в худшем — вредящих здоровью. Мелмот утверждал, что, хотя второе открытие Джованни и вправду предназначалось лишь для мужской физиологии, польза от него никоим образом не ограничивалась мужским полом.

Это краснобайство подкреплялось смелыми обещаниями, спасшими лицо «Цитотеха» и обернувшими поднявшуюся шумиху на пользу компании. Мелмот гарантировал, что первое открытие Джованни станет гораздо дешевле, так что преобразование тканей будет доступно людям даже со скромными средствами, равным образом и мужчинам и женщинам. Он также объявил, что Джованни уже начал разрабатывать целый спектр новых искусственных гормонов, которые дадут женщинам новые возможности для сознательного контроля над физическим удовольствием.

Благодаря этим обещаниям скандальные заголовки исчезли из газет. Рекламный отдел «Цитотеха» провел колоссальную работу по созданию имиджа Джованни, ставшего уже не дьяволом, а героем. Паника схлынула, иски провалились, и поток злобных писем иссяк. Однако Дениз получила развод и опекунство над маленькой Дженни. Тридцать миллионов компенсации ей не досталось, но женщине присудили хорошие алименты, так что остаток жизни она могла провести в относительной роскоши. Джованни вручили Нобелевскую премию по биохимии, что, впрочем, его отнюдь не утешило, хотя и помогло исцелить разбитое сердце его матери, — женщина снова гордилась сыном.

Джованни с одержимостью взялся за работу, стараясь осуществить обещанное Мелмотом. Он превратился в затворника, проводя в лаборатории столько времени, что его сослуживцы начали опасаться за его здоровье и рассудок. К сорока годам его умственные способности находились в упадке, но возросшие знания и житейская мудрость компенсировали потерю живости ума, так что, возможно, на этой стадии карьеры ученого его гений был мощнее и плодовитее всего. Джованни действительно изобрел новый спектр гормонов и энкефалинов, которые в комбинации дали людям, подвергшимся соответствующему преобразованию тканей, более полный сознательный контроль над психологией удовольствия. Реципиенты постепенно учились тому, что можно сделать с их новой биохимией, совершенствовали свое мастерство и вскоре уже могли индуцировать в себе — без всякого к тому побуждения — оргазмы и схожие ощущения, куда более удивительные, захватывающие и блаженные, чем когда-либо создавала скупая человеческая природа путем тяжкого, нудного труда — естественного отбора.

Джованни практически в одиночку открыл новую безбрежную перспективу в области мастурбации.

На этот раз деятельность Джованни была объектом постоянного внимания и постоянных споров. Циники утверждали, что его работа отвратительна, потому что совершенно уничтожает романтику, обесценивает человеческие чувства, сглаживает искреннее влечение и механизирует экстаз. Критики твердили, что ценность и загадочность сексуальных взаимоотношений из-за химических изменений будут роковым образом принижены. Пессимисты пророчили, что, если труды ученого завершатся успехом, половые сношения могут кануть в прошлое, — их вытеснит с арены человеческого опыта эгоистичное злоупотребление сладострастием. К счастью, пессимисты не могли заявить, что это приведет к гибели человеческой расы, потому что открытия, сделанные другими биотехниками, позволили создать искусственную матку, гораздо более надежную, чем настоящая; сексуальные отношения перестали быть необходимыми для размножения, которое теперь эффективно осуществлялось в пробирке. Тем не менее общество в большинстве своем игнорировало циников и пессимистов — люди жаждали радости, стремились достичь обетованной земли неограниченных наслаждений.

Как всегда, Джованни первым опробовал новые изобретения; дух первооткрывателя, толкавший его на поиски свежих решений личных проблем, был по-прежнему силен, и перспектива сочетать целибат с экстазом казалась очень заманчивой его отшельническому разуму.

В начале эксперимента, когда он еще только исследовал потенциал новых гормональных инструментов контроля, ученый был вполне удовлетворен способами, которыми мог разбудить восторг, скрашивающий его одиночество, но Джованни быстро понял, что и это не решение его проблем. Восемьсот тысяч лет мастурбации не притупили аппетита человеческой расы к половым сношениям, и ученый сразу догадался, что этот провал не имеет ничего общего с качеством производимых ощущений. Циники и пессимисты ошибались: секс никогда не приестся и никаким, пусть и усовершенствованным, онанистическим наслаждениям его не вытеснить. Секс — это больше чем удовольствие; это близость, интимная сопричастность, взаимные сопереживания, сочувствие, выброс положительных эмоций, необходимых реципиенту. Пока длилось короткое счастье его семейной жизни, Джованни открыл, что секс, во всем буквальном и метафорическом значении избитой фразы, — это занятие любовью. Сколь бы ни были чудесны его биохимические системы, им это недоступно и заменой любви они служить не могут.

Так что Джованни положил конец жизни анахорета. Он вернулся в общество, снова приспосабливая свою психологическую установку, твердо намеренный завязать новые отношения. В конце концов, кончики его пальцев все еще обладали магией — или, по крайней мере, он так думал. Джованни огляделся, обнаружил сероглазую журналистку Грету, статного, пышнотелого физиолога Жаклин и сладкоголосого, улыбчивого страхового агента Мореллу и приступил к обольщающим прикосновениям.

Но, увы, мир переменился, пока он жил вдали от него. Ни одна из трех женщин не поддалась его попыткам. Не то чтобы он утратил волшебство касаний, но «Цитотех» продал чудо уже слишком многим. Когда соответствующая трансформация тканей была секретным преимуществом избранных, те пользовались своими способностями осторожно и редко, но теперь усиливающий половое влечение пот стал общим достоянием, и любая мало-мальски привлекательная женщина, вероятно, сталкивалась с ним по нескольку раз в неделю. Так что женщины просто пресытились чувствами, которые пробуждал протеин, и больше не ассоциировали их с прикосновениями кого-то конкретного. Грета, Жаклин и Морелла ясно осознавали, что происходит, когда он дотрагивался до них, и, хотя и благодарили ученого за внимание, каждая оставалась совершенно равнодушной.