Читать онлайн «Дипломатия Волков». Страница 44

– Вверх! – скомандовал Ри. – Эта женщина обязательно находится где-то над нами.

И они бросились к ближайшей лестнице.

Во тьме звучал речитатив Волков-Галвеев, готовивших сокрушительный удар по Волкам-Сабирам, чтобы уничтожить их – так как войско Галвеев в Халлесе, вне сомнения, раздавит объединившихся Доктиираков и Сабиров. Барабанщики в четырех углах огромной мастерской чеканили четыре отдельных ритма – они обвивали всех и каждого, вещали вперед и назад, вливали курящиеся подголоски в хор колдунов, сплетавших из слогов и воли погибель и уничтожение своим смертным врагам. Ни один лучик не освещал лишенную окон комнату, но в ней был свет – точнее, неяркое сияние, распространявшееся от намеченных в жертву пленников, которые молили о пощаде из клетки, стоявшей посреди комнаты. А еще здесь непривычно пахло жимолостью, поначалу сладкой и соблазнительной, но будто в кружеве переплетенной с запахами смерти и тления.

Бейрд Галвей, Глава Волков Семьи, покрытый многочисленными Шрамами, запрокинул голову назад и провыл последние слова заклинания, несущего гибель... Сделав это, он немедленно ощутил на себе прикосновение древних разумов; старинные амбиции трепетали за незримыми прутьями. Страх раздирал его нутро, однако в жизни своей он видел и горшее, и погибель врагов звала громче, чем страх за себя. И, укрепленный волей остальных Волков, он завершил заклинание.

Молния располосовала комнату от пола до стен, струясь по потолку, направляясь к обители Сабиров, разыскивая то магическое острие, в которое заговор превратил Сабиров-Волков. Собравшиеся Волки-Галвеи обратили свое внимание на пленников, кои оставались в центре зала, – на них и должна была обрушиться ревхах, отдача отрицательной энергии, порожденная заклинанием. Ту часть ревхах, которую не поглотят жертвы, примут на себя сами Волки. А любые чары, впитанные ими, оставляют на волках Шрамы.

Напряжение в комнате сгущалось, сгущалось и крепло... Бейрд пригибался к полу все ниже и ниже, неосознанно повторяя телом движения колдовских приготовлений, чтобы отразить грядущий удар.

Внезапно молния изменила свой путь и, направляемая Золками, хлынула прямо в жертвы. Свирепая воля колдунов удерживала ее ток на вопящих пленниках – они дергались и корчились под ударом. Но вдруг молния расширилась, вырвалась из границ и охватила самих Волков, корежа их, расплавляя, придавая новую форму – словно она была огнем, а они воском.

Пленники взорвались огненными шарами, разлетаясь в пыль.

Молния усиливалась, и Волки падали на землю – умирая в корчах. Бейрд, до последней секунды сохранявший сознание, понял, что это Волки Сабиров нанесли одновременно удар по Волкам Галвеев. Оставалось лишь уповать на то, что ревхах у Сабиров также окажется не поддающимся контролю; он надеялся, что смерть соберет у них столь же обильный урожай.

Однако последним, что прикоснулось к его умирающим чувствам, была не боль и не страх перед Сабирами. Запах жимолости, ставший болью, душил его, как наброшенное на голову одеяло.

Энергия пела в Белом Зале, сопровождая атакующее заклинание, поражавшее сейчас Волков-Галвеев, и Сабиры готовились принять ответный удар. Возле центрального стола визжала и корчилась Даня Галвей, поглощая почти всю колдовскую отдачу. Черная магия изменяла очертания ее тела; на нем вырастали рога и лапы, к ним добавлялись чешуя, клыки и когти; сбрасывая их, она приобретала всякий раз более жуткий облик, однако Сабиры точно рассчитали ее силу и способность сопротивляться, и она ограждала их от смертоносной энергии ревхах; Волки же перераспределяли между собой легкий избыток энергии таким образом, чтобы ни один из их числа не получил тяжких Шрамов.

И все же Сабиры не смогли учесть в своих тщательных вычислениях одновременный ответный удар Галвеев, и когда колдовские чары его коснулись жертвы, мощь их соединилась с ревхахом и вырвалась из-под контроля самих заклинателей и возможностей жертвы. Даня Галвей зашипела как на огне, и ее окутала черная магия; воздух наполнился дымом и тошнотворным запахом тлена. Она вскричала – столь громко и с таким ужасом, что казалось, горло ее раздирается на части. А потом в Белом Зале ударил гром, и девушка исчезла. Тогда соединенная мощь Галвеев и ревхаха обрушилась на Сабиров – ничем не смягченная, грубая, безразличная.

Быстрее всего отреагировали на случившееся старшие Волки и мерзкая тройка в составе Эндрю, Анвина и Криспина, сумевших отвести от себя это бурлящее пекло и направить его на Волков более молодых и слабых. Так им удалось уцелеть, впрочем, ценой новых Шрамов. Те, кто не был столь быстр и бессовестен, погибли ужасной смертью: они теряли человеческий облик, совершая все новые и новые мутации до тех пор, пока Трансформаций не становилось слишком много и они не обретали смертоносный характер. Погибая, колдуны извивались и корчились, молили о пощаде, но ее не могло быть.

Стены Белого Зала заголосили тысячью воплей на сотне давно умерших языков. Уцелевшие явственно услышали, как открылась дверь, хотя в капище ее не было. Свет померк, хохот мешался с громовыми раскатами, пляской молний, и за одно мгновение запах жимолости сгустился настолько, что сделался удушающим.

Уцелевшие Волки попадали на пол, сокрушенные мощью твари, которая явилась сквозь отверзшуюся дверь из иного мира.

Вот она и дома.

Кейт смотрела на огромный город, раскинувшийся под аэриблем, и прикидывала, успеет ли навестить сестер и братьев до следующего назначения. Она улыбалась в окошко, предвкушая визит: Друза была беременна, а Экхо только что родила. Кейт, которая не смела даже думать о том, чтобы завести собственных детей, нравилось нащупывать шевеление новой жизни в животе старшей сестры, чувствовать прикосновение к своему пальцу крошечной ладошки сына младшей.

Почти дома. Типпа наконец-то перестала выть; в порядке утешения Дугхалл пообещал ей путешествие на острова и все, чего она только пожелает от лучших прях Имумбары. Теперь она дремала; Дугхалл, распростершийся на крытой бархатом скамье, углубился в чтение.

Внизу – далеко справа – уже появился Дом. Его стены цвета слоновой кости окружала изумрудная лужайка – словно кольцо, подчеркивающее красоту самоцвета. Кейт вздохнула. Скорее домой... к сестрам, братьям, бесчисленным кузенам и кузинам; к приправленным смехом трапезам за длинными столами; к долгим разговорам с матерью где-нибудь у фонтана или утром во время прогулки по висячему саду; к вечерним обсуждениям вопросов политики и торговли, внутригородских и внешних, с отцом и дядьями. К любимым книгам в библиотеке, к привычным запахам и ощущениям своей постели, простынь, комнаты.