Читать онлайн «Фантастические миниатюры. Сборник рассказов». Страница 22

Облачники

Облачники жили на облаке, копошась среди завитков и перьев, рисуя чудесные узоры, обустраивая облако и с любовью украшая его собранными в комки или развеянными клочками волшебного пара. Облако было очень большое, хотя с земли выглядело маленьким и необитаемым. Людям казалось, что оно само по себе меняет форму, исчезает, растёт и расцветает нежными красками. На облаке нашло приют много самых разнообразных существ – строителей воздушных замков и городов мечты. Очень часто они затевали вместе какое-то полезное и нужное дело и радовались сами, и радовали людей, не подозревавших об их существовании. Рядом с ними поселился и голубь мира – снежно-белая птица с огненными глазками. Обитатели облака кормили его воздушными крошками, и голубь был сыт, потому что его насыщали не комочки пара, а сам факт кормления и заботы.

Но однажды что-то случилось: то ли Птица раздора пролетела, то ли кто-то что-то недослышал, то ли кто-то обиделся не на того, на кого надо, а выяснять отношения сразу не стал. Недоговоренность породила непонимание, рознь и даже враждебность. И облачники перестали разговаривать друг с другом и участвовать в общих делах. Некоторые пробовали оттащить от облака свои облюбованные клочки и зажить собственной жизнью, но всё-таки что-то тянуло их обратно. Голубь мира суматошно летал вокруг рассорившихся облачников, пытался их помирить, оставлял у порога туманных домов оливковые ветви. Но всё напрасно. Хотя часть облачников и не догадывалась о конфликтах и продолжала тихо жить-поживать на облаке, голубь страдал. Ведь неконфликтная часть и так особо не утруждалась и не кормила его плодами своих фантазий. Бросив голубю одну крошку, лентяи удалялись к себе, зарывались в пушистые одеяла и могли дремать там годами. Голубю было горько, что раздоры охватили самых творческих облачников, созидателей его прекрасного дома. Голубя никто не слушал, его отпихивали, от него отмахивались и почти не кормили. Голубь похудел, осунулся и совсем обессилел. На подгибающихся лапках он пробовал подходить к каждому отдельно и тыкался клювом в окна, но его прогоняли с порога – что де понимает в капитальных и глобальных конфликтах эту глупая птица с ее нелепыми попытками перемирия. Нет, этот сложный вопрос не под силам решить никому! Однажды налетел порыв ветра, и голубь не смог противостоять его потокам своими ослабевшими крыльями. Он упал с облака, ударился о землю и умер.

Облачники сначала ничего не заметили. Они продолжали враждовать во имя высоких принципов и не интересовались другими вещами, происходящими в их доме. Засыхали каналы вдохновения, зарастали сорняками поля фантазий. Облако приобрело странную дырчатую форму и было близко к распаду. И как-то вдруг почти одновременно облачники хватились голубя мира. Втайне друг от друга они ходили на место, где он любил чистить пёрышки, и недоумённо вытягивали шеи. Наконец их осенило, где искать птицу, и поодиночке, тайными путями, они слетели на землю и нашли голубя. Они стояли над маленьким жалким тельцем с нелепо растрепанными потускневшими перьями и скрюченными лапками и не могли понять, как это могло произойти! Они не могли поверить, что смерть его непоправима, и он никогда больше не постучится клювом в их дома. Они вспомнили, как обижали его, как не слушали мудрых советов, как забывали кормить его добрыми новостями и вкусными плодами общего труда. И тут около тела голубя опустилась Птица раздора. Она была чёрная, лоснящаяся, огромная. Птица щелкнула клювом, схватила голубя и с хрустом сожрала бедного миротворца. Облачники и отбить его не успели – поодиночке это бы не удалось, а вместе работать они отвыкли.

– Ничего, ему не больно, он всё равно умер, – утешал себя каждый, возвращаясь на облако. Но что-то изменилось в их душах. Они стали часто приходить на бывшее место обитания голубя мира, приносили туда свои фантастические цветочки и плакали. Правда, еще поодиночке.

И вот однажды на облако спикировала зловещая Птица раздора. Со смущенным и раздосадованным видом она кинула облачникам серый комок и улетела. Облачники пригляделись и увидели маленькую Птицу раздора. Она была покрыта тёмно-серым пухом и еще держала голову набок как птенец, но сквозь серый пух уже пробивались сияющие белые перья. Птичка доковыляла до голубиного насеста, смешно балансируя коротенькими крыльями. Она посмотрела на облачников красными глазками и раскрыла клюв, требуя пищи. И облачники, забыв обиды и ссоры, наперебой кинулись кидать птенцу самый аппетитный и дорогой их сердцу корм.

Имя у неё было красивое. И фамилия короткая и звонкая. Но вместе они звучали несколько странно, спасибо родителям. А ведь Андромеда с детства мечтала стать актрисой. Таланта, правда, даже близкая родня в ней не находила, что очень осложняло дело. В конце концов, неподходящую фамилию можно заменить, говорили мама, папа, дядя, тетя, дедушка и бабушка, а вот талант… Трудно поверить, что расхлябанность, истеричность и склочность их балованной деточки примут за артистизм и душевную тонкость большие театральные начальники. Тем не менее, Андромеду отпустили в столицу. Она рыдала, кричала, канючила, билась на полу в истерическом припадке и так достала предков, что те вынуждены были смириться с неизбежным. И поехала кандидатка в артистки поступать в театральный вуз.

– Андромеда Бзик? – переспросил седой дядька в старомодных очках, когда Андромеда предстала перед приёмной комиссией. Девушка догадалась, что он здесь главный.

– Нина Заречная! – отвечала Андромеда, входя в образ. Со всхлипываниями и завываниями начала она знаменитый монолог о страданиях одинокой общей мировой души. Её голос звучал так пронзительно, что несколько мух, круживших по залу, моментально нашли выход и вылетели на улицу строго через форточку.

– Бзик! – с извиняющейся улыбкой матёрого интеллигента покрутил головой председатель комиссии.

– Да? – обрадовалась девушка, прерывая своё выступление. Слух она имела отменный. Он был отточен годами подслушиваний. Её творческую натуру всегда живо интересовала чужая личная жизнь.

– Вы свободны! – сказал седой дядька. Его клевреты молча закивали.

– Меня?! Я! Я! – по равнодушным лицам экзаменаторов Андромеда поняла, что провалилась.

Она шла по улице, кипя злобой. Попыталась наступить на хвост безобидному голубю, чуть не пнула вовремя увернувшуюся кошку, швырнула томиком Чехова в пробегавшую мимо шавку (не попала!), с хрустом наступила на оброненные кем-то очки. Её, прирождённую артистку, будущую мировую знаменитость, унизили, оскорбили, не оценили. На глаза разъярённой Андромеде попалась тощенькая девочка с пёстрой банданой на голове. Повинуясь внезапному импульсу, неудавшаяся артистка схватила малявку за ручку и оттащила с тротуара за живую изгородь.