Читать онлайн «Рыжие волосы, зеленые глаза». Страница 61

Увы, блестящий профессиональный вклад сицилийского модельера не сумел защитить фирму Шанталь от экономического кризиса, охватившего всю отрасль. Самые слабые были сбиты с ног и унесены течением. Даже такой компании, как «Блю скай», пришлось закрыть несколько магазинов в разных странах, однако приобретенный с годами запас прочности позволил ей удержаться на плаву, проводя более гибкую рыночную политику.

Империя Шанталь, напротив, угрожающе зашаталась. Да и сама она со своими капризами успела надоесть Марку-Антонио. Ему захотелось вернуться к Джанни Штраусу хотя бы на работу, если не в постель.

Лимузин, стоявший у входа в ресторан, поджидал финансиста и его адвоката. Встретившись взглядом с глазами Марка-Антонио, Джанни Штраус послал ему широкую улыбку.

— Увидимся позже в гостинице. Сейчас я занят, — торопливо попрощался он с адвокатом, усадил его в лимузин и дождался, пока тот отъехал. — Отлично выглядишь, — заметил финансист, поворачиваясь к модельеру и пожимая протянутую руку.

— Ты больше не сердишься? — насмешливо спросил Марк-Антонио.

— А почему я должен сердиться? — притворно удивился Джанни и зашагал по улице Сант-Андреа.

— Разве ты не был зол на меня? — повторил молодой сицилиец, следуя за ним.

— Вероломство составляет часть твоей привлекательности. Я всегда принимал тебя таким, какой ты есть, — ответил Джанни.

— Главное, не делать из этого трагедию, — усмехнулся Марк-Антонио, вспоминая, какими оскорблениями они обменялись два года назад в Нью-Йорке.

— Я тоже так считаю, — согласился Джанни.

Марк-Антонио хлопнул его по плечу и весело рассмеялся:

— А как у тебя дела с неотразимым Ромеро? — Слухи о романе наследника великого Петера Штрауса с молодым аргентинским гонщиком были излюбленной темой разговора в спортивных кругах.

— А как графиня? — в свою очередь спросил Джанни.

— Несносная женщина.

— Ты это говоришь, просто чтобы доставить мне удовольствие.

— Я ее не выношу, — повторил модельер.

— Мир велик. Места хватает всем. Стоит лишь лечь на другой курс.

— Я узнал о несчастье с Мистралем, — переменил тему Марк-Антонио. — Удивительно, как он остался цел. Хвала Всевышнему.

— Насколько я знаю, он уже вне опасности.

— Это ведь Рауль подсек его, верно?

— Да, вроде бы. Жуткую профессию они себе выбрали.

Они шли рядышком, болтая, как старые друзья.

— Ты скучал по мне? — спросил Марк-Антонио.

— Ужасно, — признался Джанни.

— Я бы с радостью вернулся к тебе на работу, — модельер ответил откровенностью на откровенность.

— Шанталь придет в бешенство, если услышит, что ты говоришь, — заметил финансист.

— Я решил ее оставить, — заявил молодой человек.

— А она об этом знает?

— Пока еще нет. Она ждет меня в гостинице, чтобы вернуться в Париж. Мы с ней поцапались, — объяснил Марк-Антонио.

— Ей будет тебя не хватать, — злорадно засмеялся Джанни.

— Обойдется. Ей больше нравятся женщины. А таких парней, как я, она при желании найдет с дюжину на любом углу, — равнодушно пожал плечами сицилиец.

— Но второго такого гениального модельера ей не найти.

— Ты думаешь? Иногда я сам себе кажусь мыльным пузырем. Не думаю, что я так уж много значу, поверь мне.

— Вижу, на тебя нашла стихия самобичевания. Я понимаю. Со мной тоже такое бывает. Я возвращаюсь в Нью-Йорк прямо сегодня. Дневным рейсом, — проговорил Джанни с напускной небрежностью.

— Ты мне так и не ответил, — напомнил Марк-Антонио. Он был как на угольях.

— Встретимся в аэропорту, — предложил Джанни с довольной улыбкой. — В час, — уточнил он, останавливая встречное такси.

Он был уже в машине, когда зазвонил его переносной радиотелефон. Ответив, он услыхал в трубке дрожащий и немного гнусавый, словно слегка простуженный, детский голосок:

— Говорит Фьямма Гвиди. Мне надо поговорить с господином Джанни Штраусом.

— Я слушаю, — ответил он. — Ты меня ищешь?

— Да, синьор, — подтвердила девочка. — Мне очень нужно с вами поговорить.

В его жизни было два момента, заставлявших его испытывать чувство вины: его извращенность и вот эта девочка, дочь его отца, о существовании которой он всегда старался забыть.

— Когда? — спросил он просто.

— Прямо сейчас. Если вы приедете ко мне в гостиницу, я буду вас ждать в той комнате, где телевизор.

— Постараюсь не заставлять тебя долго ждать, — обещал Джанни. — Изменим маршрут, — обратился он к шоферу. — Едем в отель «Плаза».

Фьямма сидела в середине голубого диванчика, сложив руки на коленях и не сводя неподвижного взгляда с Джанни Штрауса, направлявшегося к ней по полутемному телезалу, совершенно пустому в этот час. На ней были «вареные» джинсы и голубая футболка с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Ему казалось невероятным, что девочка с болезнью Дауна проявила такую незаурядную изобретательность. Правда, надо было признать, что над ней здорово потрудились врачи. Всячески способствуя развитию ее природных задатков, они совершили настоящее чудо и превратили Фьямму в необыкновенное существо.

— Привет, — сказал Джанни, подходя к ней.

— Привет, — ответила она, не трогаясь с места.

— Ты хотела со мной поговорить? Я пришел.

— Мама велела мне уйти, когда вы в первый раз пришли нас навестить. Но мне надо знать, что у меня за брат, которого я совсем не знаю. Я немножко путаюсь в словах, кажется, я что-то не так сказала, вы меня извините, синьор, — начала она.

Джанни сел в кресло рядом с ней и протянул ей руку для рукопожатия. Она в ответ протянула свою.

— Рад познакомиться, сестренка, — улыбнулся он, блеснув очками в золотой оправе. — Я тоже немножко стесняюсь. Знаешь, мне сорок лет, и у меня плохой характер.

— Ну, характер — это такая штука, что тут никто не виноват. Это ведь от рождения, верно? — рассудительно заметила Фьямма.

— Я знал, что ты есть, но ни разу тебя не навестил, — покаянно признался он.

— Мама мне еще не рассказала про нашего отца. То есть, я хочу сказать, про Петера Штрауса. Но она все время очень устает. Каким был наш отец, синьор? — с трогательным простодушием спросила девочка.

— Он был великим человеком. Он очень любил Марию, а я ей завидовал. И моя мать тоже, — он сам поражался тому, с какой легкостью нашел общий язык с этой малышкой.

— Когда кто-то умирает, его обязательно называют великим человеком, — возразила Фьямма.

— Мистраль жив. Но он тоже великий человек.

— Это правда. Я думаю, мама может полюбить только особенного человека. Но вы мне так и не сказали, какой был Петер, — напомнила она, возвращая его к волнующей ее теме.