Читать онлайн «Карта страны фантазий». Страница 6

О специфике производственной

Сказка сродни фантастике. Для кино важен этот вывод. Помню, когда впервые я услышал о непреодолимой специфике кино, прежде всего я подумал о технике съемки. Дескать, в литературе можно описать что угодно, бумага все стерпит, но попробуй эти выдумки снять в кино. Но в первой же книге по кинотехнике, на первой же странице я прочел: "Для кино нет невозможного". И далее следовали подробные описания комбинированной съемки, необходимой киносказке. Прочел, как это на экране пышут огнем Змеи Горынычи, каким образом царевна Ильмень в "Садко" идет по воде, как щука прыгает из реки в руку Иванушке, как Руслан сражается с отрубленной Головой. Сказка давно уже завоевала почетное место в советском кино. У нас есть "Золушка", "Черевички", "Руслан и Людмила", "Золотой ключик", "Садко", "Илья Муромец", "Кащей Бессмертный", "По щучьему веленью" и много-много еще фильмов игровых, кукольных, рисованных и смешанных. Среди них сказки для детей, сказки детские, но с репликами и подтекстом для взрослых, такие, как "Золушка", и сказки только для взрослых, например "Каин XVIII". Последний фильм совсем близок к научной фантастике. Замените там взрывчатого комара крошечной кибернетической машинкой со сверхатомным зарядом, и что останется от сказки? За семьдесят лет своего существования кинематограф выработал целый ряд приемов для изображения невозможного в жизни. Началось с Жоржа Мельеса, которого единодушно считают основателем кинофантастики. Однажды на уличной съемке у него произошла, выражаясь современным языком, накладка - заел аппарат. Пока он заработал, омнибус проехал, на его месте оказался катафалк. На ленте получилось многозначительное превращение веселых пассажиров в похоронную процессию. Так родился прием "стоп-камера", простейший и, пожалуй, самый впечатляющий из многочисленных приемов комбинированной съемки. Он позволяет демонстрировать внезапные превращения, появления и исчезновения, например появление феи в "Золушке", превращение отрепьев в бальный наряд. В фантастическом фильме "Человек, который мог творить чудеса" (по Уэллсу) в комнате появляется, а потом исчезает тигр, а продавщица вдруг превращается в одалиску, это тоже делается приемом "стоп". Остановили съемку, артистка меняет платье, становится на то же место... Суть в том, что самое чудо, предмет мечты, в сказке и фантастике одинаковые, меняется только способ добычи чуда. Садко ныряет в море-окиян по приглашению царя Морского, у Человека-амфибии жабры, очки и ласты. Но подводный мир одинаков и снимается одинаково. С помощью машинерии снят Змей в сказке "Илья Муромец" и гигантский птеродактиль в научно-фантастическом фильме "Планета бурь". Мультипликация (так называется покадровая съемка рисунков, кукол или вещей) позволяет снимать куклу крысы Шушеры в "Золотом ключике", а также стулья, карандаши, столы, которые якобы перемещают научно-фантастические невидимки ("Человек-невидимка", "Человек из первого века"). Замедленной съемкой в сказке изображают стремительного скорохода, например слугу Мюнхгаузена, бегущего за вином из Турции в Китай. Та же замедленная съемка может показать научно-фантастических героев, живущих в ином темпе времени; для них наши секунды стали часами ("Новейший ускоритель" Г. Уэллса, "Шаги в неизвестное" С. Гансовского). Есть в кино метод комбинированной съемки с интригующим названием "блуждающая маска", позволяющий поместить героя в самую невероятную обстановку, заставить его скакать по небу на коне (сказка "Конек-Горбунок") или летать по небу без всяких аппаратов (что потребуется для экранизации научно-фантастической повести Беляева "Ариэль"). Блуждающая маска позволяет совместить в одном кадре людей обычных с великанами. Это нужно в сказке "Багдадский вор", а также и в фантазии "Микромегас", если бы ее задумали ставить в кино. Короче, техника съемки для киносказки и для научной фантастики одинакова. Недаром "20 000 лье под водой" по Жюлю Верну снимали на студии Диснея, автора знаменитых мультипликационных сказок. А у нас режиссер А. Птушко, который ставил фильм "Новый Гулливер", в дальнейшем специализировался на киносказках. Видимо, и в будущем целесообразно было бы кинофантастику снимать на тех же студиях, где делаются сказки, потому что техника съемки одинакова, а разбираться в науке, в конце концов, должен автор, а не артисты. В редакциях фантастику обычно объединяют с приключениями. В кино, видимо, правильнее объединение со сказкой - по принципу родства съемочной техники. По опыту западной кинофантастики видно, что техника, удавшийся съемочный трюк, диктует серию сходных фильмов. Например, прием "наплыв" очень убедительно демонстрирует постепенное превращение. Достигается это игрой света: первоначальное изображение освещается слабее, лицо артиста как бы отступает, уходит в тень, на этом же месте появляется другое лицо. И три фантастических фильма, снятых почти одновременно - в 30-х годах, завершаются наплывом: невидимка теряет невидимость на смертном одре, перед нами появляется подлинное лицо изобретателя ("Человек-невидимка"); клыкастая физиономия злодея Хайда превращается в благородное лицо Джекила ("Доктор Джекил и мистер Хайд); становится человеческим лицом морда человека-волка, пораженного пулей ("Лондонский оборотень").

Соратники и перебежчики

"Научная фантастика теснит сверхъестественное", - писал я выше. Хорошо это или плохо? На первый взгляд - хорошо. Сверхъестественные образы взяты из религии "и суеверий. Наука теснит мистику! Но не будем торопливы. Как бы нам не выплеснуть ребенка вместе с мутной водой. Есть в художественной литературе линия, которую мы уважали и намерены уважать, хотя она и не чуждалась сверхъестественного. Даю примеры. Шекспир - "Гамлет" и "Макбет". Лесаж - "Хромой бес". Гёте - "Фауст". Гофман - все три тома. Пушкин - "Русалка", "Каменный гость", "Пиковая дама". Лермонтов - "Демон". Гоголь - "Нос", "Шинель", "Портрет". Бальзак "Шагреневая кожа". Уайльд- "Портрет Дориана Грея". Франс- "Остров пингвинов", "Восстание ангелов". Горький - "Девушка и смерть". Надеюсь, что никому не придет в голову с детской прямолинейностью объявить, что Гёте пропагандировал мистику, изображая в своем произведении черта. Несмотря на присутствие сверхъестественного, все названные вещи реалистичны по духу и по цели, потому что все они посвящены реалистическому изображению человека, его чувств, страстей, природы человеческой. Хромой бес у Лесажа выполняет служебную роль - он только крыши делает прозрачными, чтобы показать герою людей, живущих под крышами. Взявши образ сказочный или даже мистический, классики обращали его на службу человековедению. Даже религиозные образы служили у них реализму. Больше того, иногда применялись для антирелигиозной сатиры ("Остров пингвинов" А. Франса). Я чувствую, что даже те читатели, которые небрежно перелистывали эту книжку ("Научная фантастика? Да это же не искусство! Для ознакомления посмотреть разве?"), задержались на этой странице. "Русалка", "Демон", "Фауст"! И это действительно близко к научной фантастике? Ну, а как вы оцените такую историю? В середине XIV века прибывает на Землю космический путешественник по имени Me Фи. Его задача: сообщить достижения своего мира людям, принести им счастье. Me Фи выбирает лучшего ученого эпохи, но даже и тот принимает его за дьявола. Прежде чем позаботиться о всеобщем счастье, он для себя лично просит молодость, а получив ее, ищет наслаждений, совращает девушку Маргариту. Me Фи настаивает, чтобы омоложенный ученый занялся общечеловеческими делами, посылает его к феодалу с предложением спасти народ от чумы, а затем переделать мир. Но властители и священнослужитель отвергают предложение. Они предпочитают чуму, лишь бы сохранить власть над людьми. Это рассказ чехословацкого писателя В. Кайдоша "Опыт" ("Техника-молодежи", 1963, №2). У Кайдоша откровенная ретрансляция - перевод знакомого литературного образа на научно-фантастический лад. Допускаю, что в данном случае это может восприниматься как пародия. Но можно представить себе и не подстрочные переводы, а просто использование вечных тем. И тогда получатся научно-фантастические книги или фильмы: об ученом, который делает стены и крыши прозрачными с помощью неких лучей и раскрывает семейную жизнь людей, подобно хромому бесу Лесажа; или о человеке, читающем мысли людей на базе парапсихологии, демонстрирующем содержание людских голов, не хуже Повелителя блох Гофмана; или о человеке, которому дан индикатор, показывающий, сколько ему осталось жить, - научное подобие "Шагреневой кожи" Бальзака. На каких-то там неуважаемых "научных фантастов" можно и прикрикнуть: "Не делом занимаетесь, пустое выдумываете, гостей из космоса каких-то". На Гёте прикрикнуть никто не посмеет. Тут приходится почтительно задумываться, зачем гениальному классику понадобился черт с рогами? Почему нельзя было заменить Мефистофеля вполне реальным юношей, язвительным насмешником-отрицателем? Говорят, был такой друг у молодого Гёте, послуживший прообразом для Мефистофеля. Вероятно, ответ таков. Тема Гёте: "В чем счастье человека?" Чтобы проверить, в чем счастье, человеку (Фаусту) нужно испытать все, о чем мечтается. Но в обычной жизни нельзя получить все. Придерживаясь реальных условий, Гёте вынужден был бы изобразить несколько человек: молодого, богатого, ученого, знатного, творящего. Каждый из них что-то получал бы, чего-то не добился бы. Все дать, даже молодость вернуть, может только сверхъестественное существо. Мефистофель и есть - Допустим, Ваша Мечта Выполнена. Роль его при Фаусте служебная, он поставщик - исполнитель желаний. Любопытное противоречие: мистический образ помогает реальному изображению человека. Напрашивается вопрос - бывает ли наоборот? Может ли образ реальный, даже научный, использоваться мистикой? Оказывается, встречается и такое. "Сильный порыв воздуха, проникший в комнату, сначала отбросил их назад, а потом увлек наружу. С минуту они кружились в воздухе... Вокруг них все свистело, трещало и издавало странные звуки. Вдруг окружавшая их сероватая атмосфера раздалась с сухим треском, открыв громадное пространство, залитое красным, как зарево пожара, светом. В то же время до слуха Супрамати долетели хаотические раздражающие звуки, и тленное веяние окружило его моментально, стеснив его дыхание... - Это пространство четвертого измерения, владение бестелесных, - с улыбкой отвечал Дагир. - Следовательно, в данную минуту мы изображаем из себя нечто вроде умерших? - Почти что так! Мы проникаем в их царство и испытываем впечатление подобно тому, которое испытывает душа, покидая телесную оболочку..." Эта цитата взята из романа "Маги" начисто забытой дореволюционной писательницы Крыжановской. Супрамаги - индийский принц, начинающий маг, Дагир - летучий голландец - его наставник. Летят они в мир, "о котором наши астрономы даже и не подозревают". На страницах романа кишмя кишат маги, магини, души переселяющиеся, тела испепеляющиеся... Вы обратили внимание, что все эти чудеса происходят в пространстве четвертого измерения? Что такое четвертое измерение? Наше пространство имеет три измерения: длину, ширину, высоту. Но благодаря трудам Лобачевского, Римана и других математиков возникла идея о создании геометрия многомерного пространства, четырех-, пятимерного и т. д. Идея эта чисто математическая, абстрактная, умозрительная, но для многомерных тел можно составить даже геометрические формулы путем аналогии. Например, площадь плоского двухмерного квадрата - a2, объем обычного трехмерного куба - a3, объем четырехмерного по аналогии - a4, объем пятимерного - a5. Площадь плоского двухмерного треугольника (ah)/2, объем трехмерной пирамиды - (a2h)/3, по аналогии объем четырехмерной пирамиды - (a3h)/4 и т. д. Нарисовать четырехмерное тело невозможно, представить себе немыслимо, в природе нет ничего подобного. Вероятнее всего, четвертое измерение просто не существует в физическом мире. Однако математики им занимаются, сообщения проникают в популярную печать, кто-то их пересказывает понаслышке, и за четвертое измерение с охотой хватаются мистики. Никто там не бывал, опровергнуть домыслы невозможно, легко поселить в четвертом измерении духов, призраков, мертвых, бога и затем сослаться на математику: дескать, существование загробного мира подтверждено и даже доказано наукой. Хитрая методика эта возникла у адвокатов религии еще в начале XVII века. Как только наука завоевала авторитет и уважение к ученым начало проникать в массы, мистики сразу же ухватились за мантию науки. Астрономы доказывают, что Марс, Венера, Луна - такие же миры, как Земля? Пожалуйста, пусть будут такие же, но населим их ангелами и скажем, что астрономия доказала существование ангелов. И тут же пишутся "экстатические" религиозные путешествия на планеты. В XVII веке - планеты, в начале XX века - четвертое измерение, сейчас пошел в ход антимир. Мне самому пришлось столкнуться с этим последним вариантом. Я написал статью о возможности радикального, теоретически неограниченного продления жизни. Статья была опубликована у нас, затем переведена в Индии и вызвала отклики... священнослужителей. Один из них вступил со мной в дискуссию и даже осудил меня в своей книге "Легкий путь к другим планетам". Причем, я узнал, что "легкий путь" состоит в том, чтобы сосредоточить душу над переносицей и с этой стартовой площадки отправить ее на любую планету, материальную или же нематериальную, "о которых вы, материалисты, даже и не подозреваете" (совсем как у Крыжановской). И в той же книге было написано: "Новейшие сведения из мира науки: открыт антипротон - античастица. Ученые утверждают, что кроме атомов могут существовать и антиатомы, кроме материи - антиматерия. Все это подтверждает нашу древнюю книгу "Бхагват Гита", в которой говорится, что кроме материального мира есть и нематериальный, населенный богами, духами и душами". Нужно разъяснить, где тут совершен подлог? Антипротон отличается от протона электрическим зарядом, он заряжен отрицательно, а не положительно. Антивещество, если оно существует где-нибудь в природе, заряжено иначе, чем вещество. Оно отличается от вещества примерно так же, как северный полюс магнита от южного. Но если у магнита два полюса, из этого еще не следует, что на втором сидят ангелы. И мой корреспондент отлично понимал это. Но свой "Легкий путь" он писал не для нас с вами, а для людей малосведущих, физики не знающих, однако уважающих науку вообще. Наука сейчас в чести, и религия надевает одежды наукообразия. И надевает различные наукообразные маски защищающая религию литература. Сложным оказалось население в мире фантастики: фантастика научная, фантастика ненаучная, ненаучно-реалистическая типа "Фауста", да еще наукообразно-мистическая, спиритическая... Пожалуй, для наглядности все это можно изобразить графически на условной карте страны Фантазий. Страна эта нарисована в виде острова, примыкающего к обширному берегу Сказки, (см. форзац). На том берегу проживают орды богов, душ, духов, ангелов и чертей, колдунов, говорящих зверей... а также немногочисленное племя сказочных мастеров. От последних ведут происхождение герои научной фантастики. Глубокий пролив Естественности разделяет в стране Фантазий Берег Фантастики Научной от Фантастики Ненаучной. Вообще-то я не сторонник жанровых границ, мне существеннее кажутся связи, переходы. Потому я и не обозначил границу между фантастикой и сказкой, изобразил перешеек, тут важнее переход. А пограничную черту можно провести в любом месте, и везде она будет спорной, как в повести Веркора "Человек или обезьяна". Где человек - понятно, где обезьяна - понятно, а куда отнести промежуточное звено? Но границу с ненаучной фантастикой все же полезно установить, потому что с ненаучностью связана мистика. Надо сказать, что в западном литературоведении этот раздел известен. Там различают "сайенс фикшен" - научный вымысел (по-нашему - научную фантастику) и "фэнтези" - фантазию. К "фэнтези" относятся истории с чертями, призраками, мертвецами, оборотнями, вампирами, колдунами, русалками... Научная и мистическая фантастика там сосуществуют, публикуются в одних и тех же изданиях, многие авторы пишут и "сайенс фикшен" и "фэнтези". Делает это Бредбери, делал и Уэллс. Последнему принадлежат откровенные фантазии: "Мистер Скельмерсдейл в царстве фей", или же "Искушение Харрингея" (о дьяволе, предложившем художнику продать душу за шедевр), или "Неопытное привидение". Кингсли Эмис - английский фантаст, поэт и теоретик - отмечает, что, как правило, на Западе авторы "сайенс фикшен" - люди прогрессивные, авторы "фэнтези" - консерваторы, что в литературе преобладает научная фантастика, а в кино - ненаучная фантазия. Возможно, что тут играет роль и техника съемки. Об этом пойдет речь ниже. Наука и мистика сосуществуют на Западе, может быть, потому там так явственно видна граница между научной и ненаучной фантастикой. У нас же положение иное. В дореволюционной фантастике действительно сосуществовали призраки и путешествия на Марс под единым заголовком "фантастический роман". Затем, в противовес мистической фантастике, был выдвинут термин "научная фантастика". Но после 1917 года мистическая фантастика исчезла, противоположность ушла, на виду осталась только научная фантастика, и происхождение названия забылось. Так что уже к концу 30-х годов встал вопрос: "Как понимать научность в научной фантастике и где граница с ненаучной?" И возникло немало путаницы. Ведь слово "научный" имеет разные оттенки: основанный на науке, подтвержденный наукой, не противоречащий науке, принятый к науке, доказанный, серьезный, правильный, даже - безукоризненно точный. В каком смысле должна быть научна научная фантастика? Какие предъявлять к ней требования? Что называть научной фантастикой и что - ненаучной? Казалось бы, условность. Хочешь - определяй так, хочешь - иначе. Но недаром "определение" происходит от слова "предел". Определив по-своему научность, разные литераторы торопились вытолкнуть за предел литературы всех, кто не подошел под определение, кто писал не по их вкусу. Зачисляли непохожих в ненаучные, неуважаемые и потому ненужные. И вдруг мы узнавали, что космос - это американская фантастика, а наша обязала быть земной, что далекие фантазии буржуазны, а наши должны укладываться в рамки пятилетки и пр. В результате советский клин в фантастике суживался, мы без боя отдавали темы, проблемы и сюжеты идейным нашим противникам. А зачем же отступать без боя? Поэтому я предлагаю (и настаиваю на своем предложения!) принять такое определение фантастики, которое не стесняло бы художника в выборе оружия для литературной полемики. Назовем фантастикой литературу (и область кино), где существенную роль играют фантастические образы, то есть необыкновенное, несуществующее, неведомое или явно придуманное. Научной будем считать ту фантастику, где необыкновенное создается материальными силами: природой или человеком с помощью науки и техники. Фантастику, где необыкновенное создается сверхъестественными силами, будем называть ненаучной фантазией. Граница же идеологическая пройдет несколько иначе. Она будет определяться не происхождением образов, а позицией автора: во имя чего выбрал он образы? Мы уже знаем, что во имя бога племена спиритов не раз вторгались во владения науки, с другой стороны - и реалисты не гнушались приглашать мистические образы во имя человека. (Самый характерный из последних примеров - "Теркин на том свете".) Не важно - откуда, важно - во имя чего.