Читать онлайн «Последний долгожитель (Сборник)». Страница 9

— А теперь я прошу вас, господин директор, принять от меня этот подарок, — тут она несколько замешкалась, но быстро нашлась: — …на сохранение до тех пор, пока он не перейдет в полную собственность музея.

Только этого еще недоставало: процедуры передачи музею одного из двух одинаковых президентов! Взгляды присутствующих блуждали по полу, потолку, окнам. Многие подносили ко рту перчатки или платки, пряча улыбку. Лица гостей кривились, горло сжимали спазмы, грудь вздрагивала от беззвучного смеха.

Когда же директор музея, которому по программе полагалось благодарить за щедрый дар, в нерешительности стал протягивать руки то к одному, то к другому президенту, не зная, кого же из них следует принять для музея, сдерживаемый смех прорвался со стихийной силой и присутствующие разразились гомерическим хохотом.

О благословенны театры, где в крайнем случае, когда скандал уже неизбежен, можно опустить занавес! У лиц, действующих на арене общественной жизни, такой возможности нет. Один из двух президентов Новобургундской республики — и кто мог поручиться, который из них настоящий! — раздраженно, но, разумеется, шепотом прохрипел директору Национального музея, чтобы тот забрал наконец этого похожего на него идиота, в то время как другой изысканно вежливо, даже галантно, как и подобает государственному мужу, протянул директору руку и представился:

— Маладруа, президент республики.

Директор музея бросил отчаянный взгляд на единственного человека, который мог хоть как-то спасти положение, — на профессора Палевского; поняв ситуацию, тот поспешил на выручку. Но в общей неразберихе даже он теперь уже не мог с уверенностью сказать, где президент, а где кибернэрос. Когда же Палевский приподнял фрак одного из них и стал нащупывать нужный позвонок, чтобы остановить механизм, тот, кого он принял за кибернэроса, завизжал как от щекотки и, вместо того чтобы замереть на месте, вдруг бросился прочь, смешавшись с толпой приглашенных…

До предусмотренных программой вопросов очередь так и не дошла. Прием, произведший глубокое впечатление на его участников, закончился. Успех кибернэроса-мужчины превзошел все ожидания…

Со временем кибернэросы стали органичной и непременной частью повседневной жизни и уже ни у кого не вызывали удивления, как автомобили или, скажем, самолеты. В метро, в парках, на улице стало естественным и привычным видеть, как мужчина или женщина целуется со своим кибернэросом. В Сорбонне установилась традиция устраивать ежегодный бал со стриптизом в честь изобретателя кибернэросов. Повсюду открылись салоны кибов. Печатались всевозможные медицинские труды о применении кибернэросов.

В искусстве возникла особая кибернэротическая школа, которая провозгласила своим лозунгом замену человека отображением кибернэросов (ведь кибернэрос — существо более высокого класса, нежели человек, поскольку он лишен таких декадентских пережитков, как ощущения и разум). Любовь и взаимопонимание можно встретить только у кибернэросов, то есть существ, не способных ни на какие чувства и рассуждения. Совершенное человеческое общение неосуществимо между людьми, человеческое — в метафизическом смысле слова — может быть лишь сверхчеловеческим, механическим.

Это направление за короткое время стало господствующим в творческой жизни страны. Сторонники кибернэротической литературы объединились вокруг журнала, в первом номере которого они провозгласили свои принципы: "Современной литературе не нужны ни разум, ни чувство". "Современная литература развивается под знаком инстинкта. И слова в ней терпимы лишь постольку, поскольку их взаимосвязь и взаимозависимость не выражают ни чувства, ни мысли". "Цель поэзии — показать элементы инстинктов и страстей в кибернэротических отнвшениях, следовательно, подлинная поэзия может мириться лишь со словами-импульсами, которые иной раз могут быть коллективными — известными и бывшими в употреблении, но лучше — индивидуальными и неизвестными". Впрочем, эта школа декларировала полную свободу в выборе формы и индивидуальных поэтических средств — не упуская из виду специфики темы — и заявляла, что она обеспечит возможность полного самовыражения художественных конструкций и образов. Но, пожалуй, читатель лучше поймет характер направлений, если прочтет два следующих отрывка:

ПЕСНЯ

(Жак Пупанель)

ЧЕЛОВЕК

(Сонет)

(Оскар Винтейль)

Позднее литературная школа распалась на два крыла. Либералы признавали, что писатель может допустить осмысленность текста тогда и только тогда, когда этот текст выражает бессмыслицу. Логика и психология допустимы в поэзии, если они применяются для выражения бессмыслицы, то есть подчеркивают мудрость и поэтическую красоту отображаемого абсурда. Ортодоксальные же кибернэротики вообще отрицали право на существование какой-либо мысли и логики.

Кибернэросы вызвали к жизни новые отрасли промышленности, революционизировали моду, культуру интерьера, кулинарное искусство, производство легковых автомашин — словом, всю неуропейскую цивилизацию. На железной дороге — после долгих споров, считать ли кибов багажом или пассажирами, — было решено, что если кибернэрос занимает сидячее место, следует платить полную стоимость, если же хозяин сдает его в багаж, то он приобретает билет за полцены. В некоторых ресторанах повесили объявления у входа: "Собакам и кибернэросам вход воспрещен". Но в Новобургундии это начинание позорно провалилось. Новобургундские граждане восприняли его как ущемление своих суверенных прав. А вот в Соединенных Штатах — единственной стране, где не прижились кибернэросы, — долгое время висели дискриминационные объявления, вроде "Собакам, неграм и кибернэросам…" или "Собакам, неграм, евреям и кибернэросам…" или "Неграм, желтым, евреям, кибернэросам.." — и т. д. — "…вход воспрещен". Однако постепенно кибернэросы исчезли с этих вывесок, поскольку сравнение кибернэросов с определенными категориями людей вызывало возмущение. Кроме того, особенно в случае с кибернэросами высшего класса, запрет был практически не осуществим, поскольку разница между кибернэросами и людьми неуловима простым глазом. Нередко случались пренеприятные сцены, когда официанты с помощью лупы пытались разглядеть известных и уважаемых людей, вроде кинозвезд или сенаторов. Папская энциклика положила конец попыткам дискриминации даже со стороны консервативных кругов.