Читать онлайн «Брат Андрей, Божий контрабандист». Страница 4

Бог их не услышит. Если немцы действительно придут, я сделаю им что-нибудь более серьезное, чем молитвы. Я уснул с мечтами о тех подвигах, которые в одиночку совершу против врага.

К апрелю Витте заполнили беженцы из прибрежных поселений к востоку от нас. Чтобы задержать продвижение немецкой армии, Голландия бомбила собственные каналы, намеренно затапливая землю, которую в течение многих веков дюйм за дюймом люди отвоевывали у моря. Во всех домах, кроме нашего, слишком маленького, жили беженцы из затопленной зоны, а мамины кастрюльки с супом дымились день и ночь.

Но, конечно же, немцы пришли не по суше. Первые самолеты пролетели над Витте 10 мая 1940 г. Мы всю ночь просидели в гостиной, тесно сбившись в кучку, и никто не хотел спать. Весь следующий день над нами летали самолеты и мы слышали взрывы, когда они бомбили маленький военный аэродром в четырех милях от нашей деревни. Наступил мой двенадцатый день рождения, но всем было не до этого.

Затем немцы начали бомбить Роттердам. Радиодиктор из Хилверсума, который читал сообщения с самого начала мобилизации, плакал, передавая эту новость. Роттердам был стерт с лица земли. Всего за один час город был уничтожен. Это был блицкриг, молниеносная война. На следующий день Голландия капитулировала.

Через несколько дней в Витте прибыл жирный маленький лейтенант на полицейской машине и устроился в доме бургомистра. Его сопровождала группа немецких солдат, в основном пожилых людей. Витте не была важным населенным пунктом, чтобы командование решило отвлечь на нее первоклассные войска.

На какое-то время мои фантазии о сопротивлении превратились в реальность. Часто, когда часы били два пополуночи, я тихо спускался по лестнице с чердака. Я знал, что мама слышит, потому что ее размеренное дыхание прерывалось, когда я проходил мимо. Но она никогда не останавливала меня. На следующее утро она не спрашивала, что произошло с нашим драгоценным сахаром, который выдавался малыми порциями. И все в деревне удивлялись, когда машина лейтенанта начинала доставлять ему беспокойство. Зажигание не срабатывало. Мотор невозможно было завести. Одни говорили, что в бензобаке обнаружили сахар, другие не верили в это.

В городах продукты закончились раньше, чем в сельскохозяйственных районах. В своей детской войне я использовал и этот факт. Однажды жарким днем первого года войны я наполнил корзину капустой и помидорами и прошел четыре мили до Алкмара. Там, в магазине, сохранился старый запас довоенных хлопушек, а я знал, что владельцу нужны овощи.

Я торговался, как мог, и в результате нагрузил свою корзину хлопушками, прикрыв их сверху цветами, которые принес специально для этой цели. Владелец молча наблюдал. Затем с внезапной решимостью он залез под прилавок и вытащил огромную игрушечную бомбу.

"У меня больше нет овощей".

"Тебе лучше вернуться домой до комендантского часа".

В ту ночь в Витте полы на чердаке опять заскрипели и опять мама затаила дыхание. Я тихо выскользнул в ночь. Патруль из двух солдат шел по улице к нашему дому. Они освещали факелами каждое здание. Услышав приближающиеся шаги, я прижался к стене и замер. Как только солдаты прошли мимо, я быстро перешел по мостику между нашим домом и дорогой, а затем побежал в обратном от солдат направлении к дому бургомистра. Пока патруль находился в противоположном конце улицы, я легко мог взорвать огромную бомбу у дверей дома лейтенанта. Но мне хотелось чего-нибудь поинтереснее. Я был лучшим бегуном в деревне и решил, что будет забавно заставить старых солдат побегать за мной. Не думаю, что им было за пятьдесят, но в то время они казались мне совершенно дряхлыми.

Поэтому я подождал, пока патруль вернется. Как только они дошли до своего штаба, я включил свой мотор и помчался.

"Стой!" Меня осветил фонарь, и я услышал, как щелкнул затвор винтовки. Я совсем не подумал о винтовке! Я мчался как заяц, зигзагами.

Затем взорвалась оставленная мной игрушечная бомба, и внимание солдат на минутку переключилось на взрыв. Я рванул через первый же мостик, возникший передо мной из тьмы, забежал в сад и бросился плашмя среди кочанов капусты. Они охотились за мной почти час, выкрикивая грубые немецкие слова, пока наконец не сдались.

Воодушевленный этим успехом, я стал взрывать хлопушки даже днем. Однажды я вылез из своего укрытия и тут же нарвался прямо на солдат. Бегство лишь подтвердило бы мою вину. Но в руках у меня были сильнейшие улики: в левой была зажата хлопушка, а в правой - спички.

"Ты! Иди-ка сюда!"

Моя рука судорожно сжала хлопушку. Я не решился сунуть ее в карман, в первую очередь они полезут туда.

"Ты взорвал хлопушку?"

"Хлопушку? О нет, сэр!"

Руками, сжимавшими хлопушку и спички, я схватил полы моего пиджака и широко распахнул их, как бы приглашая сделать обыск. Солдат тщательно осмотрел меня, начиная с широких штанов и заканчивая кепкой. Когда он с отвращением отвернулся, хлопушка у меня в руке была мокрой от пота.

Но со временем даже я устал от этих игр. В деревнях рядом с нашей заложников выстраивали и расстреливали, а дома сжигали дотла. Там росло и ширилось настоящее сопротивление. Шутки о немцах перестали казаться смешными.

По всей Голландии увеличивалось количество onderduikers (буквально "подводники"), то были мужчины и подростки, прятавшиеся от оккупантов, чтобы не попасть в число тех, кого угоняли в Германию на принудительные работы. Бену было шестнадцать, когда началась война, и он "нырнул" в укрытие на ферме неподалеку от Эрмело в первый же месяц войны, и в течение пяти лет мы ничего о нем не слышали.

Обладатели радио становились преступниками в глазах новой власти. Мы спрятали мамино сокровище в узкую щель под крышей и по одному ходили туда, чтобы послушать новости на родном языке, передававшиеся из Лондона. Позже, когда голландская железная дорога объявила забастовку, мы умудрялись втискивать в эту щель даже железнодорожных рабочих, и, конечно же, у нас всегда бывали евреи, которых мы прятали там на ночь, когда они шли мимо нас к побережью.

Потребность немцев в живой силе все возрастала, и оккупационные войска из Витте ушли. Но наши страдания на этом не закончились - начались облавы. В любое время дня и ночи в деревне могли неожиданно появиться грузовики, блокируя улицу с обеих сторон, и отряд солдат обыскивал каждый дом в поисках работоспособных мужчин. Мне не было и тринадцати, когда однажды при очередном появлении немцев я убежал вместе с остальными уцелевшими мужчинами и подростками. Мы бежали через поля, низко согнувшись, перепрыгивая через каналы, направляясь в болота за железной дорогой. Железнодорожное полотно было слишком высоким, чтобы на него можно было взобраться, и оттуда нас бы наверняка увидели, поэтому мы нырнули в широкий канал, который протекал под железнодорожным мостом, и потом ползли насквозь промокшие, задыхаясь и дрожа от холода. К концу войны к нам присоединились даже маленький Корнелиус и глухой папа.