Читать онлайн «Мир Темной звезды. Том 1». Страница 4

Гибель никаала удивила Рикуса. Сиззук всегда отличался крайней осторожностью. Особенно когда ухаживал за новыми животными. Не так давно он рассказывал Рикусу, что в пустыне время от времени появляются новые чудища и так называемые «новые расы» – большинство, однако, быстро гибнет, не в силах защититься от многочисленных хищников. Выживают лишь самые злобные и сильные – и они-то как раз, требуют наибольшей осторожности в обращении.

Рикус отвел взор от обезображенного трупа. Он скинул свою шерстяную робу: обнажив крепкое мускулистое тело, покрытое множеством шрамов. Гладиатор остался в одной набедренной повязке. В последнее время Рикус понял, что молодость, а вместе с ней и послушная эластичность мускулов позади. Теперь, перед схваткой, ему приходилось как следует разминаться – иначе запросто можно было порвать сухожилие.

К счастью для Рикуса, внешне он не старился. Кожа не его лысой голове оставалась такой же гладкой, длинные заостренные уши упруго стояли, а не висели как тряпки, черные глаза сохранили прежнюю живость и хищный блеск. Нос – прямой и твердый, как и в юности, а под мощными челюстями не проступало ни единой морщинки – верного признака надвигающейся старости. Могучие мускулы узлами перекатывались под кожей гладиатора. Несмотря на утрату юношеской гибкости, вызванную старыми ранами и не всегда удачно сросшимися костями, Рикус мог двигаться с грацией канатоходца.

И тому имелась вполне определенная причина: Рикус был мулом – гибридом, специально выведенным для арены. Его отец, которого он никогда не видел, подарил ему силу и выносливость гнома. А мать – изможденная женщина, окончившая свою жизнь на рынке рабов где-то в далеком Урике, оставила Рикусу в наследство рост и ловкость человека. Его учителя – жестокие и кровожадные тираны – научили Рикуса безжалостному искусству убивать.

Ребенком Рикус верил, что все мальчики готовятся стать гладиаторами; сражаясь и набираясь опыта, они остановятся наставниками, и даже, со временем, вельможами. Он думал так до десяти лет, вплоть до того дня, когда его хозяин привел с собой хлюпика-сына. Сравнивая свою потрепанную набедренную повязку с шелковыми одеяниями юного владыки, Рикус понял, что как бы усердно он ни тренировался, каким бы талантом ни обладал, ему никогда не добиться того положения, которым по праву своего происхождения обладал наблюдавший за схваткой мальчик. Через много лет этот слабак, наверняка, станет знатным вельможей, а Рикус так и останется рабом. В этот день Рикус поклялся умереть свободным.

Тридцать лет и тридцать побегов спустя Рикус все еще оставался рабом. Не будь он мулом, он давно бы погиб или завоевал себе свободу: или его убили бы в наказание за бесконечные побеги, или позволили скрыться в пустыне. Но мулы стоили слишком дорого. Из-за их бесплодия, и потому, что большинство женщин умирало при родах, не в силах произвести на свет подобное дитя, мулы стоили в сотни раз больше, чем другие рабы. И если кто-то из них бежал, их ловили, не считаясь ни с какими расходами.

Однако положение Рикуса могло в скором времени измениться. Через три недели ему предстояло сражаться на Играх, посвященных окончанию строительства королевской Пирамиды. Сам Калак постановил, что победители состязаний уйдут с арены свободными. Рикус собирался стать одним из них.

Завершив короткую разминку, мул снова посмотрел на безжизненное тело Сиззука. Он мог только гадать, как такой опытный смотритель попал в жвалы на первый взгляд столь медлительного и неповоротливого животного.

– Неужели никто не мог его спасти? – спросил Рикус.

– Никто и не пытался, – ответил Боаз, нынешний наставник гладиаторов. Угловатые брови и светлые глаза эльфа-полукровки в сочетании с острыми неправильными чертами лица делали Боаза похожим на крысу. И как всегда его глаза были налиты кровью – последствие очередной бессонной ночи в трактирах Тира. – Я не собираюсь рисковать жизнью своих стражников из-за какого-то раба.

Боаз вместе с десятком стражников и несколькими рабами стоял на вершине высокой каменной стены, окружавшей арену. Это небольшое поле для поединков располагалось в укромном уголке поместья владыки Тихиана, посреди глинобитных домиков с клетушками, для пятидесяти рабов. Здесь жили гладиаторы Верховного Темплара Игр.

– Сиззук был хороший человек, – проворчал Рикус, исподлобья глядя на наставника, – ты мог бы позвать меня.

– Гадж поймал его, когда ты спал, – с насмешливой ухмылкой ответил Боаз. – Мы все знаем, что случается, когда гладиатор твоих лет сражается без разминки.

Стражники загоготали.

– Я успею убить тебя и еще шестерых прежде, чем кто-либо из вас сумеет хотя бы ранить меня, – проворчал Рикус, окидывая стражников оценивающим взглядом. – Надеюсь, вы смеетесь не надо мной?

Стражники – крепкие, мускулистые в кожаных панцирях и с копьями в руках – как по команде перестали смеяться. Мул уже не раз подкреплял свои угрозы делом. В прошлом месяце он убил своего наставника, и только страх перед страшным наказанием держал гладиатора в повиновении.

После убийства наставника, в камеру к гладиатору пришел сам владыка Тихиан. За ним стражники вели молодого раба. Тихиан вынул из сумки на поясе стеклянный флакон с толстой пурпурной гусеницей внутри. Не говоря ни слова, он осторожно вынул гусеницу и положил ее на верхнюю губу раба, которого пара дюжих стражников крепко прижала к земле. В мгновение ока мерзкое создание исчезло в ноздре несчастного юноши. Раб начал кричать и вырываться, но стражники не давали ему подняться. Через несколько секунд из носа раба заструилась кровь, а еще через минуту бедняга потерял сознание.

– Эта гусеница сейчас строит себе гнездо в мозгу Гракиди, – небрежно сообщил Рикусу Тихиан. – За шесть месяцев этот раб постепенно ослепнет, затем разучится говорить и превратится в полного идиота. Утверждают, что зрелище это не из приятных. А вскоре из его глаза вылезет на волю большая бабочка.

Тихиан помолчал, чтобы Рикус как следует осознал невысказанную вслух угрозу. Потом вынул из сумки еще один флакон с точно такой же пурпурной гусеницей.

– Не заставляй меня сердиться. – Жестом повелев отпустить раба, Верховный Темплар вышел из камеры.

Сейчас Гракиди уже хромал и ослеп на один глаз. Он не мог произнести даже собственного имени. Он частенько сбивался с пути и с трудом справлялся со своими обязанностями – выносить помои. Однако на лице его постоянно играла задумчивая улыбка идиота. Рикус просто не мог видеть его без содрогания. Он чувствовал себя виноватым за то, что случилось с молодым рабом и решил при первом же удобном случае прикончить Гракиди.