Читать онлайн «Антология». Страница 25

Всего этого, однако, было бы мало, чтобы заставить меня писать дневник. Прошлую ночь я мало спал, но не потому, что волновался за судьбу диктатора — он был в верных руках моих сотрудников. Особенно я доверял своему первому помощнику и Заместителю — доктору Маттиасу Фельсену, который в результате долгих лет работы располагал по крайней мере таким же опытом, как и я. Совсем иное тревожило меня, мешало спать: голова разрывалась от одной мысли, одной идеи. Чтобы понять ее, надо вспомнить о нескольких медико-физиологических проблемах, возбудивших в прошлом большой шум, и о связанном с ними открытии.

Мы знаем, каким важным фактором в практике переливания крови было определение групп крови и какую огромную, неодолимую трудность в области пересадки и замены органов представляла индивидуальная специфика белка: она не допускала присутствия в организме инородного белка. Я не хочу ссылаться на те, кстати, ныне уже известные эксперименты — большая часть их проводилась при моем непосредственном участии, — которые в конце концов разрешили проблему, привели к успеху и внедрению ранее немыслимых методов.

Однако есть в этой области нечто, еще неизвестное миру, о чем знаем лишь мы с Фельсеном. В результате долгих исследований и серии опытов в прошлом году нам удалось разгадать — ради общедоступности я выражаюсь популярным языком — изотопные импульсы нервных проводников. Попытаюсь объяснить суть этого явления, пользуясь весьма приблизительными сравнениями. Наверное, все видели, как укладывают и чинят телефонные провода. Кабель состоит из пучка проводов в изоляционной оболочке различных цветов. Если, скажем, подключить ток к одному концу красного провода, раздражение от этого тока можно наблюдать на противоположном конце красного провода этого кабеля, то есть, когда я набираю номер, мне отвечает именно нужный мне абонент, сколько бы других проводов не было в пучке…

И вот мы применили метод, используемый в телефонном кабеле с разноцветными проводами. Облучал с микроскопической точностью всякого рода изотопами нервные окончания, находящиеся в различных точках организма, нам удалось заставить их направлять все эти изотопы в центр нервной системы. За довольно короткое время они так насыщаются изотопами, что, например, пересекая нервное волокно, объединяющее множество нервных клеток, и подвергаясь уже упомянутой регенерационно-грануляционной обработке, отдельные перерезанные нервные окончания вновь срастаются с другими нервными окончаниями, но лишь с теми, которые пропитаны тождественными изотопами, как — я вновь обращаюсь к приблизительным сравнениям — в поврежденном телефонном кабеле конец красного провода соединяют с другим концом того же красного провода.

После многочисленных опытов на собаках с очень развитой нервной системой, во время которых нам удалось произвести полную пересадку мозга, три месяца назад мы были вынуждены применить наш метод на людях. В институт доставили двух пострадавших — это были жертвы железнодорожной катастрофы, — для спасения их жизни требовалось немедленное хирургическое вмешательство. У одного был настолько тяжело поврежден головной мозг, что жить ему оставалось считанные минуты, прочие раны не были опасны для жизни. У другого повреждение мозга было не столь сложным, хотя и критическим, но можно было надеяться, если бы речь шла только об этой травме, что он выживет после применения к нему методов лечения, апробированных в нашем институте. Однако у этого несчастного была так серьезно поранена грудная клетка, что состояние его признали безнадежным — он тоже мог прожить весьма недолго.

Фельсен и я находились в институте, когда пострадавших внесли на носилках. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы мы поняли: вот он, долгожданный момент! Мы велели тотчас же доставить больных в мою тщательно изолированную специальную экспериментальную лабораторию, оснащенную самыми современными кибернетическими приборами — здесь мы ставили упомянутые мною опыты. Оборудование лаборатории давало возможность без помощи подсобного персонала, вдвоем — а при желании и одному — проводить самые сложные операции. Так, «грубую» работу по вскрытию черепной коробки вместе со всеян необходимыми побочными операциями с величайшей точностью выполняла кибернетическая операционная машина. Это достигалось всего лишь установлением индексов, поворотом рукоятки и нажатием кнопок.

В лаборатории, обменявшись несколькими словами, мы установили, что есть лишь одна возможность: надо заменить мозг, чтобы хоть одного больного, у которого меньше телесных повреждений, вызволить из лап неминуемо приближавшейся клинической смерти. Быстро введя раненым препараты, поддерживающие и возбуждающие жизненный процесс, мы почти одновременно с этим начали объединенную регенерацию нервов и насыщение нервных окончаний изотопами. Шли минуты, казавшиеся часами, пот лил с нас градом…

Когда наступил момент для помещения обоих раненых в параллельные автоматические конструкции для черепных операций, человек с поврежденной грудной клеткой умер. Надо было спешить, чтобы произвести замену, уложившись в «срок», допустимый после клинической смерти. Никогда в жизни я так не волновался: ведь в наших руках была не только возможность спасти одну человеческую жизнь, но и судьба величайшего открытия!

Машина в течение нескольких секунд выполнила задание: она не только вскрыла черепные коробки, но почти одновременно с этим перерезала ведущие к мозгу кровеносные сосуды, нервные сплетения и давно известными хирургическими методами обработала нервные окончания. В момент отъединения нервных связей оба тела вздрогнули: то, у которого была поражена грудная клетка, лишь чуть-чуть, сигнализируя о наступившей клинической смерти, другое сильнее — здесь клиническая смерть должна была последовать лишь теперь, вследствие отсоединения от нервного центра. Мы торопились как можно скорее восстановить жизненный процесс, на нанеся «новому» мозгу больших травм. Вынув два дрожащих мозга, мы поменяли их местами и снова привели в действие машину, которая теперь сращивала и соединяла сосуды и нервы. Для чрезвычайной чувствительности машины характерно, что, если при замене обнаружится разница в размерах мозга, она способна — до определенной степени — произвести коррекцию, отрегулировать объем и давление мозговой жидкости и так далее. Окончив операцию, мы с помощью механизмов переложили на носилки оба тела, которые казались одинаково безжизненными, Только опытный взгляд врача мог заметить разницу: больной с повреждением грудной клетки был на самом деле мертв. Растроганные, мы прикрыли его, отдавая дань невольной услуге, оказанной беднягой человечеству. Затем сели возле второго больного и, не глядя друг на друга, стали ждать воздействия процесса оживления, начавшегося до того, как тело было вынуто из машины.