Читать онлайн «Конец Подземного города (с иллюстрациями)». Страница 32

Пятеро бандитов преградили путь Гарри. Он стоял перед ними неподвижно, а они замахивались на него, толкали…

Лев не понимал, почему Гарри медлит. Ведь бить по отдельным группам легче, чем всех вместе. Чего же он не начинает?

Но у Гарри был свой план. Убивать нельзя — значит, пускать в ход кулаки тоже нельзя. А без кулаков остается джиу-джитсу, которому его обучили в армии. Вот почему, изобразив растерянность, он дал схватить себя сзади. Но едва хищные руки потянулись к его горлу, схватили его подмышками, вцепились сзади в пояс, — Гарри прижал руки к бокам с такой силой, что никто из бандитов не мог вырваться. Рывок всем телом в одну сторону, в другую — и нападавшие взвыли от боли.

Подоспевшие бандиты навалились на Гарри скопом.

— Упал! — крикнул Рыбников и рванулся на помощь.

Но Лев удержал его:

— Не надо. Это тоже прием.

Вдруг из клубка тел вылетел, как снаряд, один бандит, за ним другой, третий…

— Что твоя катапульта, — сказал Рыбников.

— Это он их ногами, — объяснил Лев. — Великолепный прием! Слабый человек этим способом может разбросать полдесятка сильных. Что же говорить о Гарри? Ведь у него руки и ноги как стальные.

Избитые бандиты бежали, пятились, расползались — кто как мог. Гарри поддавал им жару пинками.

— Великолепное зрелище! — Рыбников притоптывал ногой в такт каждому движению Гарри.

Даже сдержанный Иринин — и тот не мог удержаться от восклицания:

— Так их! Так! — Тонкие руки профессора невольно сжимались в кулаки.

Солнцев улыбался.

— У Гарри не только огромная сила, но и техника великолепная. Молодчина Гарри!

Когда над гребнем тороса мелькнула последняя пара пяток, Гарри погрозил им вслед кулаком и возвратился к друзьям.

— Я с ними сначала играл в волейбол, потом в футбол. Счет девятнадцать—ноль в нашу пользу.

Солнце снова взбирается по небосклону. Но недавно буйствовавшие потоки пока чуть журчат. Ледяные глыбы, еще час тому назад долбившие берег, преграждавшие путь новорожденным айсбергам, пока неподвижны.

— Ньга-ньга! Чох-чох! Ээхэоу!

Высунув язык, разбрызгивая слюну, бегут лохматые псы. Прыгают легкие сани, скрипят груженые. Хомеунги-Умка-Наяньги — опытный вождь. Он пользуется ночным холодом, чтобы продвинуться еще на десяток километров вперед. Там — промысел, там — охота. И по-прежнему Ченьги-Ченьги наваливается упругой грудью на корму кожаного каяка, а с уклона скользит на санях. Хомеунги не без гордости оглядывается на нее, и всякий раз когда глаза его останавливаются на коренастой фигуре молодой женщины, великий вождь племени медведей-воинов вздыхает.

Собаки внезапно остановились, метнулись в сторону, потом заскулили и, поджав хвосты, сели на снег. Лишь вожак Нумка не издал ни звука.

Хомеунги вскочил и погладил вожака:

— О Нумка, мудрейший из псов! Недаром в тебя вселился дух Горенги…

Не останови Нумка упряжки, разбился бы Хомеунги вдребезги: перед ним был обрыв, а далеко внизу — покрытый льдами океан. На самом краю обрыва Нумка задержал собак.

Хомеунги-Умка-Наяньги обернулся:

— Стойте! — закричал он, тряся руками над головой. — Стойте!

Племя столпилось вокруг вождя.

— Всем объявляю, — торжественно произнес Хомеунги-Умка-Наяньги, — из первой же добычи Нумка получит мозги и горячую кровь! Ему вы обязаны спасением моей жизни! Поглядите, какой обрыв!

Ченьги-Ченьги вытащила из-за пазухи красную тряпицу и повязала ею Нумке голову. Симху-Упач сказал:

— Надо возблагодарить доброго духа Горенги, поселившегося в сердце Нумки, за то, что он бодрствуя охраняет наш путь!

И шаман запел:

Великий отец племени!

Ты не ушел от нас совсем.

Мертвое тело твое отдыхает,

но живой дух твой

в теле пса

племя свое охраняет…

— Племя свое охраняет, — однотонно подхватили мужчины.

— А теперь, — сказал Хомеунги, — нужно двигаться дальше. Не то батюшка-солнце опять растопит снег. Шаман, ты хвастаешься открытыми глазами. Скажи, не видят ли твои глаза спуска к морю?

Симху-Упач долго осматривал обрыв. Никто не заметил довольной улыбки, мелькнувшей на его лице. Потом шаман зажмурил глаза, достал из-за пазухи связку медвежьих клыков, завертел ею над головой и стал кружиться все быстрей и быстрей. На губах у него выступила пена. Вдруг он крикнул:

— Вижу! — и свалился почти замертво.

Его отнесли на сани, бережно накрыли оленьими шкурами. Караван собачьих упряжек двинулся в ту сторону, куда шаман упал головой.

Хомеунги, внимательно следивший за срезом обрыва, вскоре увидел впереди выступ. Он остановил собак. Карниз, косо опускавшийся по обрыву, мог служить дорогой. Хомеунги сел в сани и стал спускаться, все время притормаживая ногами.

Берег был отлогий, на него взгромоздился торосистый морской лед. Начали просыпаться ручьи. Полозья все глубже зарывались в снежную кашу. Надо было пересечь широкую полосу торосов, выехать на гладкий лед… А шаман спал и не с кем было посоветоваться…

Хомеунги-Умка-Наяньги не сразу заметил, что собаки остановились. Вождь повернул голову и увидел, что Нумка-вожак обнюхивает человека, лежащего наполовину в воде. Человек был без сознания. Только маленькое ружье на груди еле заметно то поднималось, то опускалось. Дышит!

Это белый человек. А за спасение белого можно получить большую награду.

Хомеунги вскочил, подбежал к неизвестному. Он опустился на колени прямо в воду, приложил ухо к груди. Да, живой!

Хорошая находка! Великая удача!

— Эй, — крикнул он, призывно взмахнув рукой. — Ченьги-Ченьги, Пальчи-Нокья! Скорей ко мне!

Хомеунги не хотел просить помощи у племени — ведь тогда придется делить награду со всеми.

Подбежавшие женщины помогли поднять и перенести неизвестного на сани вождя. Хомеунги пошел пешком, рядом с санями.

Слева в ледяном обрыве показалось углубление. Хомеунги погнал собак к нему.

— Здесь будем отдыхать, пока не подмерзнет.

Чужестранца положили на меха, а рядом разожгли тюленье сало, смешанное с сушеным пометом и мхом. Поднялся неимоверный смрад.

Неизвестный пришел в себя. Он чихнул, достал из кармана флягу, изрядно глотнул из нее и лишь после этого осмотрелся.

Нет, он все еще галлюцинирует: черти, ведьмы, адские огни… Вот к нему подходит главный черт. У него закрученные рога, как у матерого барана.

Должно быть, он, Джонни, слишком плотно поужинал и выпил лишнее. И теперь его преследует кошмар: перед ним те, у кого он когда-то собственноручно выдирал изо рта золотые зубы, у кого отрывал косы, кого посылал как материал для медицинских, химических и прочих опытов…