Читать онлайн «Хаос и порядок. Прыжок в безумие». Страница 125

Энгус вел себя по-честному, пока Ник не получил его приоритетные коды.

«Твоя мама могла бы спасти себя. Но она не захотела».

Спокойно выдержав взгляд Саккорсо, она возразила.

– Энгус не предавал тебя. Можешь мне поверить. Ему не позволили бы этого приоритетные коды. Тебя предали люди, приславшие сообщение с «Карателя». В нем был закодирован другой приказ.

Ник издал еще один странный звук. Но теперь это был не смех. Морн сунула пистолет в кобуру. Она больше не нуждалась в оружии. Через несколько секунд ее рука перестала дрожать, и она отважилась посмотреть на Энгуса.

– Я хочу, чтобы ты занял капитанское кресло, – сказала она Термопайлу – Сиб успокоил охрану лаборатории, но нам нужно убраться отсюда.

Повысив голос, чтобы ее услышал каждый человек на мостике, она добавила.

– Энгус, мы полетим в погоню за «Планером». Нам вряд ли удастся победить Сорас Чатлейн без твоей помощи. Поэтому мы по-прежнему будем считать тебя капитаном нашего корабля.

Термопайл благодарно улыбнулся, но ничего не сказал. Он отошел от Дэйвиса и сел в свое кресло. Не обращая внимание на спущенный костюм и кровь, сочившуюся из незалеченной раны, он начал вводить предстартовые команды.

Ник снова засмеялся. Морн решила не обращать на него внимания. Чтобы сохранить свою смелость, она еще раз повторила литанию надежды.

Единственный человек, представлявший для нее угрозу, был связан и побежден. Ограничительные команды Энгуса по-прежнему действовали. Он освободился от приоритетных кодов, но согласился выполнять ее приказы. Уорден Диос оказал ей помощь. Сын и друзья остались живы и почти здоровы. Вектор вывел формулу вакцины. А «Планер» – вездесущий корабль Сорас Чатлейн – раньше назывался «Потрошителем».

Возможно, Дэйвис был прав. Им следовало превратиться в хищников. Пришла пора для кровавой охоты.

На всех этапах человеческой истории язык являлся одним из основных элементов общения. Но в делах с амнионами он стал единственным средством для обоюдного понимания.

Общение было необходимым условием для ведения переговоров о торговых соглашениях, определении границ и решения различных спорных вопросов – всего того, что мы привыкли называть «дипломатией». По этой причине амнионы изучают человеческую речь и знакомят людей с основами своего языка. Однако ни один из наших переводчиков не знает, что стоит за этой речью – она не имеет контекста.

Это невежество охватывает весь спектр восприятия. Мы не понимаем, как амнионы осуществляют ввод чувственной информации. Что доставляет им удовольствие?

Что причиняет им боль? Как работает их зрение? Влечет ли отдельных особей друг к другу? Мы также не обладаем информацией о культуре амнионов. Как, к примеру, отдельные особи относятся к своему потомству? Имеют ли они потомство, или каждая особь создается обезличенно посредством клонирования? Изготавливают ли амнионы предметы искусства? В какой мере их социальные структуры предусматривают творчество? И если им доступен творческий процесс, то из каких элементов он состоит?

Этого никто не знал и не знает. Амнионский язык остается единственным инструментом, доступным для человечества. Хотя с таким же успехом мы могли бы использовать бинокль для изучения Галактики – он тоже не имеет точности и дальности обзора, которые необходимы для такой работы.

Сложности понимания усугубляются и тем, что межвидовое общение амнионов не ограничивается звуковой информацией Согласно некоторым теориям, их манипуляции с феромонами играют такую же важную роль, как цвет и интенсивность освещения. Но что означают для них феромонные сигналы? Являются ли они аналогом «телесного языка» людей – то есть определенным смысловым набором поз и мимики? Или это многоуровневый способ передачи информации? В первом случае феромоны имели бы вторичное значение, и перевод амнионских терминов не принимал бы их в расчет. Во втором случае они были бы существенно важны для понимания.

Кроме того, поиск точных приближений или аналогий между амнионскими и человеческими концепциями был изначально усложнен. Обоюдному пониманию мешали те самые аспекты, которые развивали и украшали оба языка К примеру, амнионы, ссылаясь на термин «боевые корабли», использовали слово «оборона». Была ли «оборона» действительно лучшим пояснением тех функций, которые воплощало в себе боевое судно? И неужели амнионы воспринимали свой генетический империализм как форму защиты – то есть «обороны»? Или это слово было примером риторического жонглерства, которое так нравится политикам и дипломатам, – их попыткой смягчить угрозу с помощью манипуляций речи?

В таких вопросах требовалась точность. Но она была невозможной.

Ярким примером лингвистических несоответствий являются личные местоимения. Они отсутствуют у амнионов Когда их дипломаты или персоны, наделенные «правом решения», общаются с людьми, они никогда не ссылаются на себя как на отдельных особей. Они не выражают личные желания и не делают личных заявлений Независимо от шкалы обсуждаемых вопросов они либо говорят от лица всех амнионов, либо просто молчат. И только мутанты, частично сохранившие человеческую сущность, продолжают использовать такие слова, как «я», «мое» или «мне».

Вследствие вышеизложенных причин в амнионской речи отсутствует целый ряд абстрактных концепций, которые имеют для людей огромное значение, – среди них понятия «добра» и «зла», «справедливости», «милосердия» и «верности». Тем не менее мы можем предположить, что амнионы употребляют такие понятия, но передают их феромонами. Возможно, подобные смысловые конструкции считаются у них слишком интимными и поэтому не используются в разговорной речи.

В человеческом языке применение личных местоимений является настолько обычным, повсеместным и практичным, что переведенные амнионские фразы кажутся нам ужасно ограниченными и громоздкими.

Но о чем говорит нам этот пример? Что мы можем узнать из него об амбициях, интеллекте и образе мыслей амнионов? Вопрос очень важен. Над человечеством нависла угроза генетического империализма. Между тем так называемое «знание врага» всегда признавалось мощным оружием. Если мы не поймем амнионов, нам вряд ли удастся их победить В настоящее время исследователи предлагают нам две различные теории, построенные на особенностях амнионского языка. Каждая из них имеет своих сторонников и противников, а также тактику и стратегию дальнейших взаимоотношений человечества с запретным пространством.

Одна из теорий основана на концепции так называемого «ройного ума». Привлекая аналогии с некоторыми видами насекомых, ученые полагают, что амнионы формируют групповой интеллект, который имеет физический центр, а также свою «королеву». Этот центр или центры располагаются в особых защищенных регионах амнионского космоса. Каждая особь «ройного ума» ведет отдельное существование, но подчиняется воле центра и участвует в общем мыслительном процессе. Таким образом, индивид, как нейрон или нервный узел, передает данные «ройному уму» и по его приказам осуществляет конкретные действия.