Читать онлайн «Красный кефир». Страница 22

Меня, Настю и Василия Алексеевича посадили в «отстойник» – большую, поделенную на две части камеру, где содержались женщины и мужчины. По моим подсчетам, там было человек тридцать, если не больше. Некоторые из них провели день в медицинском корпусе и вернулись оттуда, накаченные стимуляторами и наркотиками. Вечер прошел в драках и ссорах. Ночью начался свальный грех. Я проснулась от криков и стонов. Сначала мне показалось, что в смежной комнате мужчины насиловали женщин. Я часто слышала о подобных случаях. Не даром пребывание в «отстойнике» называлось в изоляторе «случкой». Василий Алексеевич стоял в открытом дверном проеме и не впускал никого на нашу половину. Даже не знаю, что бы мы делали без него. Точнее, знаю, и мне страшно думать об этом. Он мастерски владел рукопашным боем. В какой-то момент обезумевшие от секса и наркотиков люди – даже несколько женщин – попытались прорваться к нам. Обнаженные, возбужденные, с горящими глазами и оскаленными ртами…

Мы с Настей кричали от ужаса. На нашей стороне было еще пять или шесть нормальных заключенных. Кое-кто из них помогал Василию Алексеевичу, однако силы были на исходе. Затем дверь открылась, и в «отстойник» вошел Хорек. Я не знаю, где он шлялся и что творил, но на его груди висело импровизированное «кенгуру», в котором находился маленький ребенок. За спиной болтался автомат. Вид оружия утихомирил нападавших маньяков. Они отступили в дальний угол камеры. Или, возможно, Хорек «включил» свою магию и отогнал от нас извращенцев. Короче, мы выбежали из «отстойника», и Василий Алексеевич повел нас к лифтам. Я боялась смотреть на девочку-олигофренку. Ее вид вызывал у меня страх и отвращение. Мы расспрашивали Хорька: откуда он ее взял, зачем она ему, не тяготит ли его груз ответственности. Но что с придурка возьмешь? Он сказал, что это дочь его учителя. Я думаю, Василий Алексеевич послал бы Хорька куда подальше, если бы он ни был нам нужен. Этот идиот действительно обладал какими-то чарами. Он наводи морок на охранников, и мы проходили прямо перед ними – в двух-трех метрах. Я сначала жутко нервничала. Мне все время казалось, что вокруг меня шла какая-то игра, в которой «кошки» забавлялись с «мышками». Однако мы без проблем поднялись на нулевой уровень, спустились по грузовому пандусу к зданию медицинского корпуса и вошли в фойе.

Я уже была в том здании несколько раз. Надо мной и еще несколькими девушками проводили эксперимент по вживлению микрочипов. Сами схемы не подключались. На нас лишь проверяли, будут ли материалы, используемые для оболочек и плат, распознаваться физическими приборами. Ученые в шутку называли это технологией «стэлс». Я боялась, что позже они включат чип и превратят меня в марионетку. Но, как мне объяснил один инженер, исследования не увенчались успехом. А им не резон было раскрывать себя из-за таких легко находимых имплантантов. У нас ведь пресса не как в Америке, где все пугливо молчат о микрочипах, обнаруженных в телах обычных граждан. У нас, если что, поднялся бы настоящий гам.

Короче, я не знаю, каким образом Хорек отводил от нас взгляды охраны. Мы без приключений прошли через фойе и спустились на лифте в сектор подземных складов. Оттуда через коллектор и несколько тоннелей наш отряд добрался до другого технического колодца, и на рассвете, поднявшись по длинной лестнице, мы оказались на территории гаражей. Там Василий Алексеевич нашел подходящую грузовую машину, в которой спали водитель и пожилой экспедитор. Он отобрал у них документы и запер эту парочку в какой-то каморке. Настя села в кабину. Мы с Хорьком забрались в кузов. После этого он все время покачивал на руках спящую девочку и сонно кивал головой. Вот же чудик! Я буквально извелась от страха и напряжения, а он, знай себе, дремал, как старик на лавочке.

К счастью, последний этап прошел удачно. Мы выехали из ворот и направились в ближайший город. Было около семи часов утра. Наше бегство могли заметить только при пересменке охранников. Таким образом, мы располагали небольшим резервом времени. Вполне понятно, что поиски поначалу будут проводиться только на уровнях изолятора и подвала. Вряд ли в канализационных стоках имелись видеокамеры. Я могла поспорить, что наш отход к гаражам остался незафиксированным. Значит, охране института придется проверить весь подвал, затем казармы, и только позже они найдут связанных мужчин в подсобке автомеханика. К тому моменту мы будем в городе: затаимся где-нибудь или продолжим бегство. Ситуация покажет. С таким умным стратегом, как Василий Алексеевич, мы уйдем от любой погони. Только бы избавиться от Хорька и его ребенка. Вот же два чучела! Сели нам на шею!

Хотя, по правде говоря, я не могла сейчас сердиться на них. Мы покинули место, где меня держали в рабстве. Почти восемь месяцев я томилась в камерах изолятора, подвергалась унижениям и использовалась, как донор яйцеклеток. На мне проводили гнусные опыты. Я потеряла веру в справедливость. И вот теперь все закончилось! Все плохое осталось позади. Чувство свободы накатило на меня душистой волной – манящими запахами травы, земли и неба. Мне хотелось плакать. Степь стелилась полотном за кузовом машины, и каждый километр дороги приближал меня к прежней и счастливой жизни. Там снова будут друзья и поклонники, а не утомленные насилием охранники. Там будут цветы и подарки. Нежность и ласки. Любовь…

Я вспомнила тот злополучный вечер, с дискотекой, таблеткой «экстази» и двумя парнями, которые флиртовали со мной и расспрашивали о семье и родителях. Их вопросы вызывали у меня смех и восторг. Я смеялась, когда они шептали фривольные глупости. Я смеялась, когда они посадили меня в «джип» и крепко связали. Липкая лента на губах мешала смеху вырываться изо рта, и он наполнял меня приятной щекоткой. Утром, придя в себя от бездонного сна и головной боли, я поняла, что попала в беду. Меня похитили. Мне хотелось пить. Я буквально сходила с ума от непонятной жажды. Затем две женщины в медицинских халатах отвели меня в другую комнату, взяли анализы крови, мазки и слюну. Меня трясло от страха. Дрожащим голосом я спросила о чем-то, и одна из врачей ударила меня наотмашь по щеке. Они вели себя со мной, как с какой-то зверушкой. Я не услышала от них ни слова – только презрительное фырканье. Напоследок мне сделали укол, от которого я снова потеряла сознание.

На следующий день меня и еще десяток женщин загнали в контейнер трейлера и повезли в неизвестность. Мы сидели в темноте, кричали и плакали, делились сведениями о себе в надежде, что кому-нибудь удастся убежать и добраться до милиции или прокуратуры. Нам казалось, что нас похитили для продажи в сексуальное рабство. Мы тогда еще не знали об институте. Мы не знали, что жили в стране, у которой было второе скрытое лицо – не телевизионное, не парадно-газетное. Эта вторая личина была беспощадно жестокой. Ее воплощали в себе военные и медики. Когда на Западе появился СПИД, наши ученые изучали иммунный дефицит, инфицируя младенцев в родильных домах. Когда США обогнали России в гонке вооружений, они решили создать «асимметричное» оружие – мутационную чуму, которая превращала бы людей в безумцев, одержимых сексом. Один из институтских докторов бахвалился мне: «Мы заставим этих недоносков сношаться каждую секунду. До обмороков! До потери сил! Кто тогда у них нажмет на „красную кнопку“? Кто будет следить за показаниями радаров? Кому из них в голову придет мысль об обороне, когда единственной целевой установкой будет секс и только секс! Но для этого оружия им требовались подопытные люди. „Материал“ набирали не в Америке, а среди своих – среди россиян. Он набирался без спросу, без компенсаций и без огласки. Нас похищали и объявляли пропавшими без вести. Печальная история, и жаль, что мой случай не был особенным. В институтских подвалах я видела сотни подобных людей.»