Читать онлайн «Сборник 16 Сборник сборников». Страница 117

Это была третья ночь. Мистер Уидмер уже надумал перейти через дорогу, устроить пожар на крыльце дома мисс Бидвелл и вызвать пожарных. Тогда она точно выскочит на улицу, прямо в объятия своему старичку, ей-богу!

Хотя… Так, стоп!

Мистер Уидмер поднял глаза к потолку. Наверху, на чердаке — разве там не найдется средства против гордыни и времени? Нет ли там, в пыли, какого-нибудь наступательного оружия, подходящего к случаю? Чего-нибудь старого, как они сами — мистер Уидмер, старик и старушка? Когда на чердаке в последний раз была уборка? Никогда.

Нет, это уж чересчур. Ему не хватит решимости!

И все же это была последняя ночь. Оружие требовалось прямо сейчас.

Минут через десять раздался голос жены:

— Том, Том! Что там грохнуло? С чего это тебя на чердак понесло?

Старик появился в половине двенадцатого. Остановившись неподалеку от дома, лишенного ступенек, он как будто раздумывал, что бы еще предпринять, а потом быстро шагнул вперед и посмотрел под ноги.

Мистер Уидмер, замерев у верхнего окна, шептал:

— Да, да, горячо!

Старик нагнулся.

— Бери же! — молча выкрикнул мистер Уидмер.

Старик запустил руки в траву.

— Обмахни! Знаю, знаю, она вся в пыли, но еще сгодится. Смахни пыль, играй!

Старик поднял с земли гитару, которую обнаружил при свете луны прямо посреди лужайки. Прошло немало времени, прежде чем он начал перебирать струны.

— Не тяни! — прошептал мистер Уидмер.

Прозвучал первый робкий аккорд.

— Давай! — молил мистер Уидмер. — Чего не добилось слово, того добьется музыка. Вот так. Играй! Отлично, не останавливайся! — призывал мистер Уидмер.

А сам думал: пой под окнами, пой под яблонями, пой во дворе, пока гитарные аккорды не достигнут ее слуха, пока у нее не польются слезы. Заставишь женщину плакать — считай, ты победил. Всю ее гордыню как рукой снимет, и музыка тебе в этом поможет. Пой ей песни, спой «Женевьеву», спой «Встретимся вечером в сонной стране», потом «Мы плывем по лунному заливу», потом «Длинную тропинку», припомни все старые летние песни, любые знакомые, негромкие, милые песни, пой мягко и тихо, легко перебирая струны, пой, играй и, возможно, услышишь, как в замке поворачивается ключ!

Он прислушался.

Звуки гитары были чистыми и нежными, как ночные капельки росы, а через полчаса старик стал напевать, но так тихо, что никто его не слышал, кроме той, что была рядом, за стеной, в кровати, а может, у темного окна.

Мистер Уидмер улегся в постель и битый час лежал без движения, слушая далекую гитару.

Наутро миссис Терл сказала:

— Видела я этого бродягу.

— Неужели?

— Всю ночь на лужайке топтался. Бренчал на гитаре. Можете себе представить? До чего доводит старческий маразм! А кстати, кто это был?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил мистер Уидмер.

— В шесть утра он двинулся со своей гитарой вдоль по улице, — сказала миссис Терл.

— Дверь ему так и не открыли?

— Конечно нет. А с какой стати?

— Да так. Вот увидите, он к ночи вернется.

Сегодня все решится, думал мистер Уидмер. Еще одна ночь. Он теперь не отступится. Теперь, когда у него есть гитара, он вернется и все уладит. Мистер Уидмер насвистывал, расхаживая по магазину.

У тротуара затормозил фургон; из кабины вылез Фрэнк Хендерсон, держа в руках пилу и чемоданчик со столярными инструментами. Он обошел фургон и вытащил из кузова несколько десятков свежих, смолистых, ароматных досок.

— Здорово, Фрэнк, — окликнул его мистер Уидмер. — Как успехи в плотницком деле?

— Сегодня повезло, — ответил Фрэнк, сортируя ровные желтые доски и блестящие стальные гвозди. — Получил заказ.

— Где?

— У мисс Бидвелл.

— Это правда? — У мистера Уидмера привычно заколотилось сердце.

— А то как же! Час назад позвонила. Желает, чтобы я новые ступеньки к парадному крыльцу приладил. Прямо сегодня.

Мистер Уидмер прирос к месту, глядя на руки плотника, на молотки и гвозди, на доброе, свежее, качественное дерево. Солнце поднималось все выше, день выдался погожий.

— Понятно, — сказал мистер Уидмер, поднимая пару досок. — Давай подсоблю.

Неся добротный тес, они шагали бок о бок по зеленой лужайке, под деревьями, к застывшему в ожидании дому с крыльцом без ступенек. И улыбались.

Bright Phoenix, 1963

Переводчик: Н. Галь

Однажды в апреле две тысячи двадцать второго тяжелая дверь библиотеки оглушительно хлопнула. Грянул гром.

«Ну вот», — подумал я.

У подножия лестницы, подняв свирепые глаза к моему столу, в мундире Объединенного легиона (мундир теперь сидел на нем отнюдь не так ловко, как двадцать лет назад) возник Джонатан Барнс.

Хоть он и храбрился, но мгновение помешкал, и я вспомнил десять тысяч речей, которые он извергал, как фонтан, на митингах ветеранов, и несчетные парады под развернутыми знаменами, где он гонял нас до седьмого пота, и патриотические обеды с застывшими в жиру цыплятами под зеленым горошком — обеды, которые он поистине сам стряпал — все мертворожденные кампании, которые затевал сей рьяный политикан.

И вот Джонатан Барнс топает вверх по парадной лестнице и до скрипа давит на каждую ступеньку всем своим весом, всей мощью и только что обретенной властью. Но, должно быть, эхо тяжких шагов, отброшенное высокими сводами, ошеломило даже его самого и напомнило о кое-каких правилах приличия, ибо, подойдя к моему столу и жарко дохнув мне в лицо перегаром, заговорил он все же шепотом:

— Я пришел за книгами, Том.

Я небрежно повернулся, заглянул в картотеку.

— Когда они будут готовы, мы вас известим.

— Погоди, — сказал он. — Постой…

— Ты хочешь забрать книги, пожертвованные в Фонд ветеранов для раздачи в госпитале?

— Нет, нет! — крикнул он. — Я заберу все книги.

Я посмотрел на него в упор.

— Ну, почти все, — поправился он.

— Почти все? — Я мельком глянул на него, наклонился и стал перебирать карточки. — В одни руки за один раз выдается не больше десяти. Сейчас посмотрим. А, вот. Позволь, да ведь срок твоего абонемента истек тридцать лет назад, ты его не возобновлял с тех пор, как тебе минуло двадцать. Видишь? — Я поднял карточку и показал ему.

Барнс оперся обеими руками о мой стол и навис над ним всей своей громадой.

— Я вижу, ты оказываешь сопротивление! — Лицо его наливалось кровью, дыхание становилось шумным и хриплым. — Мне для моей работы никакие карточки не нужны!

Он прохрипел это так громко, что мириады белых страниц перестали трепетать мотыльковыми крыльями под зелеными абажурами в просторных мраморных залах. Несколько книг еле слышно захлопнулись.