Читать онлайн «Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда». Страница 50

Если бы всё было так просто.

Так, как мы полагали в те благословенные времена, когда думали, что сила тяжести действительно уменьшается обратно пропорционально квадрату расстояния, свет был волной, а время не зависело от пространства. Бог был математиком, а Вселенная – часами. Теперь же вы можете на футболках прочитать не только уравнения теории относительности, но и надписи вроде: «Прежде я ещё сомневался, но теперь и в этом не уверен».

Во многом эта фраза отражает современное отношение учёных к физическим законам. Сегодня мы ожидаем, что общепринятые законы природы время от времени будут опровергаться новыми, более точными наблюдениями или вновь открывшимися обстоятельствами. Трансмутация неблагородных металлов в золото невозможна с точки зрения законов классической химии, но вполне допустима с точки зрения законов ядерной физики. То, что мы именуем «законами» физического мира, очень походит на орнамент, который мы можем аппроксиматически описать с помощью математических уравнений в контексте граничных условий. Мы часто называем это «моделями» или «правилами» и лишь в наиболее проверенных случаях по-прежнему употребляем слово «законы».

Отказ от определённости усиливает науку, поскольку даёт учёным возможность пересмотреть свои взгляды, когда доказательства показывают их неправоту. Однако народу нравится определённость, многие вообще не в состоянии понять, зачем нужны обоснованные сомнения. Какое раздолье для наших обезьян-сказочников, тут же начинающих требовать театрализованного судебного разбирательства и потешной битвы обвинителя и защитника. Будь то один учёный против другого (индивидуумам свойственны собственные идеи о том, что такое законы природы) или наука против антинауки перед судом общественного мнения (рак лёгких vs табачные компании, эволюция vs творческий замысел, изменения климата vs естественный скептицизм).

Законы природы всё более напоминают законы человеческие, поскольку результат зависит не столько от доказательств, сколько от того, какие из них принимаются во внимание, и от интерпретаций. Вместо людей, добровольно объединившихся ради познания природы, мы находим тех, кто действительно к этому стремится, и тех, кто уверен, будто уже всё знает. Причём последние стараются любыми путями протаскивать свою точку зрения, затыкая рты несогласным. Научное сомнение становится их оружием, давая возможность критиковать саму науку на том основании, что ей якобы вообще ничего не известно.

Настоящие учёные не принимают законов, не воплощают их в жизнь и не пытаются увильнуть от их исполнения. Они не образуют комплоты, решающие, какие законы подходят их целям, объявляя их в этом случае истинными, как считают социальные релятивисты и постмодернисты. Учёные, как и их предшественники, натурфилософы, тратят уйму времени на исследование всевозможных следствий из гипотетических версий законов природы, надеясь подтвердить теорию или опровергнуть её. Впрочем, ничто человеческое им не чуждо, поэтому они предпочитают подтверждать свои собственные догадки и опровергать догадки оппонента, однако лучшие из них стараются избегать подобной предвзятости, если доказательства их неправоты очевидны.

Ярким примером подобного служит Ричард Мюллер, руководящий с 2009 года проектом «Земля Беркли». До июля 2012-го он был известен своим чрезвычайно скептическим отношением к вопросу климатических изменений. Во время исследований, направленных на опровержение доказательства антропогенной природы глобального потепления, Мюллер, получивший поддержку групп, лоббирующих интересы противников климатических изменений, заново проанализировал данные о температуре Земли за последние 250 лет. В результате выяснилось, что результаты полностью подтвердили влияние человеческого фактора на глобальное потепление. Анализ показал, что за этот период температура поверхности Земли выросла на 1,5 °C, причём две трети этого роста пришлись на последние 50 лет.

Мюллер без промедления объявил, что его предыдущие предположения об ошибках, допущенных при сборе и анализе данных, оказались необоснованными. «За последний год, – признался Мюллер, – я пришёл к выводу, что глобальное потепление действительно существует и предыдущие оценки его динамики верны. И вот ещё что: вина за это почти полностью лежит на людях».

Вот в этом-то и заключается различие между скептицизмом и огульным отрицанием.

С законами природы связаны две крупные философские проблемы. Что такое «законы природы»? Откуда они на нас свалились?

Сложность ещё и в том, что слова сами по себе многозначны. Философ Томас Гоббс в своём «Левиафане», опубликованном в 1652 году, повествует о законах, дарованных богом. «Первый закон природы гласит: всякий человек должен стремиться к миру, при условии, что есть надежда его достичь». Именно это и должно было, по мнению Гоббса, определять поведение человечества. Альтернативный подход принадлежит Джону Локку, одному из первых членов Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе, который вместе с тем охотно соглашался, что бог установил закон против рабства: «Состояние природы имеет свой закон, ею управляющий, которому подчиняется каждый: разум, который и есть этот закон, учит всех людей, кто пожелает с ним считаться, что все живущие существа равны и независимы и никто не имеет права причинять вред чьей-либо жизни, здоровью, свободе или имуществу». Отлично: консультируемся с разумом и создаём систему, в которой каждый будет свободен, – всего и делов. Для начала, пожалуй, неплохо, но придётся, конечно, сделать кое-какие исключения: во-первых, само собой, для ведьм; затем для детей, ворующих хлеб; ну и вообще для всех злоумышленников в общепринятом значении слова «зло».

В приведённых примерах законы природы были скорее сродни людским законам в современном их понимании, нежели законам физики. Примерами последних могут служить закон всемирного тяготения и закон Ома, определяющий связь между напряжением, силой тока и сопротивлением в электрических цепях. Их смысл, скорее, близок к объяснениям того, «как работают всякие штуковины», и именно это станет нашей отправной точкой.

В своём «Характере физических законов» Ричард Фейнман писал, что, стремясь обнаружить новый закон природы, мы начинаем с гипотезы типа ньютоновского закона гравитации. Затем производим ряд расчётов, проверяя, вписываются ли конкретные примеры в эту гипотезу. Если всё идёт хорошо, наша гипотеза повышается «в чине» до теории и испытывается на множестве других примеров. Постепенно масштаб их растёт: сначала знаменитые яблоки[42], потом Луна и планетарные орбиты, затем наблюдение за притяжением массивных сфер в лабораторных условиях и, наконец, открытие того, что галактики, находящиеся на значительном удалении друг от друга, также оказывают взаимное гравитационное воздействие. И по мере роста масштаба статус теории повышается, наконец, до закона.