Читать онлайн «Тайна Мебиуса». Страница 22

Вторая точка зрения опровергала первую: счетчик сработает и вне сознания, оно тут не при чем.

К залу обратился господин Квантман. Это был физик-теоретик, сухарь, "публичный одиночка". Его глаза отрешенно скользнули по сидящим в зале, затем он отвернулся к доске и стал писать длинную цепь расчетных формул. Доказывал, что сознание влияния не оказывает. Необходимо учитывать нулевую флуктуацию при взаимодействии, именно она и мешает при измерении, в измерения входит фаза поля, с которым взаимодействует частица.

- А где вообще доказательства того, что это та же частица, которая была до взаимодействия? Может прибор регистрирует другую частицу? - задал риторический вопрос профессор-отшельник и быстро принялся чертить новые формулы.

Биолог Лобик, мужчина рекламного вида, стремился очень хорошо сыграть свою роль, демонстративно поднимая руки вверх и слегка протягивая их к слушателям, привел интересное резюме. Поведение квантовомеханической частицы непредсказуемо, человеческое сознание также отличает большая свобода выбора: нас нельзя заменить машинами! Открытия человека часто сравнивают с прыжком через барьер. Это напоминает квантовомеханический туннельный эффект. В таком ключе и следует искать путь к проблеме. Мир един. Границы - условны.

Вещи он говорил интересные, однако слушатели ощущали не условную, а явную границу между собой и выступающим. Голливудский оскал выдавал отношение лектора: блестяще исполняя роль, он плохо видел других и воспринимал их лишь как дополнительное украшение к собственной персоне, одобряющее или неодобряющее. Внутренний мир другого человека ему был не только непредсказуем, но и вовсе недоступен.

- Физики не ставят такой проблемы! - закричали физики.

- Таких физиков следовало бы исключить из внешнего мира, раз они не хотят изучать его во всех проявлениях, - улыбался своей неизменной голливудской улыбкой биолог. - Пускай наденут замки на свои рты, очки на свои глаза, и варятся в своем тесном физическом котле!

Очки были надеты на каждом члене нашего общества. И каждый варился в своем котле.

Бунтарские редкоименцы

"Молодой человек, абсолютно голый, с почти таким же выражением лица, удобно расположился на пергидролевой блондинке, чьи шлепанцы и прочие детали интимного туалета расставляли необходимые профессиональные акценты", - читала я описание картины с выставки.

- Девушка, а как вас зовут? - прервал меня мужской голос.

Это был военной выправки красавец. Он принес реферат, который изобразил для поступления в докторантуру.

- А нельзя вас сегодня в ресторан пригласить? А почему нет?

- Я замужем.

- Извините, я не хотел вас обидеть. Очень жаль.

Я спешила домой, чтобы напоить Адриана зельем от пьянства. Чудесное зелье бабка Сониха велела готовить из чернобыльника, который она мне даровала. Рвала она его на закате Солнца в день Ивана Купалы. Помогал от молнии, злых духов, от очарования и эпилепсии. Есть легенда о том, как в яму к змеям упала девочка, которая провела с ними всю зиму и получила от Царицы змей дар понимать язык трав, при условии не произносить слова "чернобыль". Девочка забыла наказ, произнесла это слово и тотчас лишилась своей чудесной способности. Вероятно, я не заметила, как произнесла это же слово, - и тоже лишилась способности помочь Адриану.

С ним случился самый настоящий Чернобыльский взрыв. Он был заражен вирусом алкоголизма, который время от времени активизировался. Врачи давно были бессильны. Рекламные обещаторы тем более. Пока я была для Адриана наркотиком более сильным, - он держался. Теперь смыслом его жизни все чаще становилась бутылка. Горько и обидно терять человека, которого я так долго искала, полюбила, полюбила сильно. А он изменил. С бутылкой. Мужчина-боль.

Мужчина-потеря.

Все чаще и чаще местом наших встреч становилась больница Ганнушкина. Чтобы не растворяться в океане своих разочарований, я занялась делом, проблемой имени, которой начала увлекаться еще в этнографическом музее. Сейчас меня интересовали имена в основном с точки зрения филологии, при этом самыми интересными были послереволюционные, потому что от крещения Руси до Октябрьской революции был длинный и скучный период канонических имен, даваемых людям по святцам. После революции развернулось такое имятворчество, которого не знает ни одна эпоха человечества.

Дядя Адриана был известным писателем этого времени. Герои его произведений носили презабавные имена.

Ученики безбожно кромсали имена свих преподавателей: Никпетож (Николай Петрович Ожегов), Алмакфиш (Алексей Максимович Фишер). А сами учителя тогда назывались шкрабами, то бишь "школьными работниками". В то время вообще вошли в моду всякие сокращения. Родители не уступали своим чадам в чувстве юмора. Два мальчика получили имена Цас и Главсп - "Центральный аптечный склад" и "Главспирт".

У Адриана в детстве даже кота назвали, следуя той же логике, - Дипка, что означало "Догнать и перегнать кота Алешку!". Это был лозунг-подражание другому актуальному в то время лозунгу - "Догнать и перегнать Америку!". Такие имена носили и люди, в конце которых следовало бы ставить восклицательный знак как отпечаток времени, подобно тому, как в моем имени был задокументирован мягкий знак. Вадим Шефнер двух близнецов, мальчика и девочку, назвал именами Дуб! И Сосна! К каждому имени были прикреплены восклицательные знаки, потому что имена эти были вовсе не древесными, а выражали сокращенные призывы: "Даешь улучшенный бетон!" и "Смело овладевайте современной научной агротехникой!".

Имена давали не только новорожденным. Взрослые меняли свои имена и фамилии на благозвучные. Тимофей Какашкин объявлял себя Гарольдом Первоцветовым, Авдей Пердунов становился Самолетом Комсомольцевым. Музыкант Карп Гаврилович Хер поменял свое имя и фамилию на скромненькое Владимир Ленский. Но и настоящее его имя не кануло в Лету, бывало, возьмет оркестрант-трубач фальшивую ноту, а ему: "Эх, ты, Карп Гаврилович!".

Сколько редкоименцев дала эпоха, с которыми сложно, как с любыми бунтарями! Оказалось, что одним из редкоименцев был мой земляк Никандр Александрович Петровский, врач "Скорой помощи". У него примерно в это время появилось уникальное хобби - собирать картотеку имен. Он составил первый советский словарь русских имен, которым мы пользуемся по сию пору. Что заставило врача заниматься столь экзотическим делом - не совсем ясно.

Может, это произошло потому, что он каждый день встречался бок о бок с рождением и смертью? Это чем-то напоминало мое рождение в роддоме с окнами на кладбищенскую сирень. Возможно, его редкое имя с переводом "видящий победу"