Читать онлайн «Книга Страха». Страница 25

Все ждали, когда же мама, папа, мальчик и девочка, не трудясь ни минуты, перемрут с голоду. А они не мерли. Девочка росла, и мальчик рос, и мамины волосы становились длинней, и папины руки становились сильней. Они любили деревенских и были добры к ним, но деревенские их сторонились, и мама с папой почти не разговаривали с ними. Но однажды мама зашла к пекарю и спросила, может ли он что-то сделать для нее. Пекарь, помня рассказы жены, перепугался до смерти. Он сказал: я ничего не буду делать. А мама засмеялась и сказала: мне нужен всего лишь пирог. Ах пирог! Ну да, пирог. Я бы сама выпекла, но ты делаешь красивые пироги, а я умею петь и не умею рисовать. Сделай пирог, на котором будут кремовые розы, и чтобы из крема была надпись, и чтобы из зефира были рисунки, это должен быть самый красивый в мире пирог, потому что моему мальчику исполняется десять лет. Пекарь подумал: интересно будет сделать такой пирог. И сделал его, под ворчание жены вылеплял один за другим прекрасные цветы из шоколада. Но когда пришел день рождения мальчика, мама не забрала пирог. Она пришла только на следующий день и сказала, что, если пекарь хочет, он может выбросить этот пирог, потому что ее мальчика больше нет в живых.

Говорили, что кузнец был совсем пьяный, когда зашиб мальчика. Он и сам признавался: так много выпил, что не понимал, куда идет, и не мальчик это был, а черт у канавы, и не он в него камнем кинул, а другой черт его рукой двигал. А черти ему всегда спьяну приходят, и всегда он с ними воюет, и ненарочно в этот раз вышло, слышишь? Слышишь? — грубо повторял он в спину маме, которая выбежала из дома на крики и теперь сидела на земле у тела сына. Слышишь? Ненарочно это, все проклятый самогон, черти подбили… Мама ничего не говорила, она прижала сына к себе и укрыла его своими волосами. Папа смотрел на кузнеца. Что ты смотришь, забормотал кузнец, чего ты вылупился, бормотал он, пятясь от папы, чего ты меня — взглядом хочешь свалить, черт такой? Кузнец пятился все дальше и дальше, и не знал, что папа его не видит, потому что глаза ему залили слезы.

Вечером следующего дня мальчика похоронили. И тут же все собаки сорвались со своих цепей. Лохматые шавки перегрызали держащие их веревки, бродячие псы бросали все дела и мчались к дому мамы, папы и маленькой девочки. Они собрались перед темным домом, в окнах которого не горел свет, и умерли, все до единой. Все деревенские собаки тихо уснули перед домом, где жили мама, папа и маленькая девочка, и на следующее утро, как хозяева ни звали, собаки не проснулись.

Кузнец рассказывал, что мальчик и вправду был черт и сам на него бросился и этот камень был не просто камень, это кузнец оборонялся, а то черт — с ним не шутят, он вон что с собаками делает, вот как бывает.

Да, она и курицу лететь заставила, да, и спину мне лечила и знала, болит или нет, да, и коровью могилу поливала, и цветы я своими глазами видела, а я видел, как цветы кустом стали, и босая она все время ходит.

Кузнец, конечно, пьяница, но человек уважаемый, он просто так не станет про чертей врать.

Ой, ой, собаки все там, все собаки, наша рыжая там, все собаки.

Папу вытащили из дома ночью, и он стоял, окруженный деревенскими, одетый в одну рубашку до колен, и ежился, потому что ночь была холодная. Он что-то говорил деревенским, но деревенские говорили громче, а когда папа протянул к ним руку, его ударили по руке. Мама выбежала из дома, тоже в одной рубашке, растолкала людей и прижала к себе папу. Она оттолкнула чью-то руку с зажженной веткой, и огонь опалил лицо любопытной жене пекаря, сунувшейся в самый центр толпы. Жена пекаря закричала, и мама закричала тоже, когда ее отволокли от папы. Женщины ее успокаивали, ей говорили, что с папой просто потолковать надо мужикам, но мама дрожала в их руках и просила: отпустите меня, отпустите. Когда ее отпустили и она пробралась к папе, он уже лежал на земле, совсем не дышал. Деревенские бормотали, что он сам, стал, мол, на них кидаться, и буйный он был, и сам он… Он сам.

Мама не стала их слушать, она бросилась в дом, схватила свою маленькую девочку и, прижав ее к сердцу, бросилась бежать. Всю ночь она проплакала, сидя у воды, и обнимала девочку крепко-крепко, чтобы согреться ее теплом. Она вернулась в деревню рано утром и увидела, что вкруг ее дома лежат мертвые козы, десятки мертвых коз, и над ними поднимается запах сладости.

Она добралась до дома, перешагивая через коз. Дом был весь разорен. Деревенские вынесли посуду, и она не смогла сделать себе еды. Женщины унесли все тряпки, до последней, и ей не во что было одеться, не во что было одеть маленькую девочку. Она положила девочку на кровать и стала согревать ее своим дыханием. Подушечками пальцев она зажимала девочке ушки, чтобы та не слышала, как деревенские воют по своим козам. Мама дышала и дышала на девочку, пока не поняла, что ее дыхание холодней воздуха. И когда она поняла это, девочка закрыла глаза.

Даже дикие утки пришли к ее дому, они умирали рядом с домашними утками, и козы, которых не успели оттащить, стали не видны под мертвыми утками.

Женщины вошли в дом и увидели, что мама сидит на полу, поджав под себя ноги. Выбитые окна пустили в дом сквозняк. Кожа мамы посинела от холода. Она была совсем голой, ведь ночную рубашку она сняла с себя, чтобы укутать замерзающую девочку. Женщины обступили маму. Они дрожали и чуть не плакали, они принесли маме шерстяное одеяло, они хотели сказать: не умирай, не надо тебе умирать. Собаками, козами, утками напуганные, они сами себя уговорили: когда мама умрет, перемрут все дети в деревне, не станет детей и не станет жизни. Они укрыли маму шерстяным одеялом, но мама не шевелилась. Они толкали ее легонько и встряхивали, но мама не хотела поднимать головы. Они посмотрели ей в лицо и увидели, что в маме больше нет жизни, ей неоткуда было брать жизнь. Они тихонько завыли и выбежали из дома, каждая помчалась к себе, чтобы спрятать своего ребенка от беды.

И пока они, забравшись на чердаки и прижимая там к себе детей, плакали от страха, лес сошел со своих мест и пришел в деревню, и самые тонкие деревья обняли ослабшие стены дома и переплелись с ними, и самые большие деревья обступили их и обняли дом своими ветками, их листья пожелтели, и ветер развеял тысячи листьев над деревней. Сухие, мертвые ветви сомкнулись, и больше никто не мог войти в этот дом.

Крестьяне решили убить короля и королеву. Они осадили замок. Королева испугалась, выбежала во двор, там ее схватили два пахаря и шандарахнули камнем по голове.