Читать онлайн «Повелитель гроз. Анакир. Белая змея». Страница 66

Они шли по неровной лесной дороге, своим гомоном вспугивая тучи птиц, поднимавших оглушительный щебет.

Через три дня они добрались до мостов и гатей, проложенных через болото. В воздухе висел омерзительный запах, от которого яркие краски джунглей меркли и расплывались у него перед глазами.

Болотная лихорадка вцепилась в него мертвой хваткой. К тому времени, когда они добрались до Йилы, ему стало так худо, что он уже не чаял остаться в живых.

Он лежал в темной жаркой комнатушке на постоялом дворе, и кто-то из оттцев или йланцев привел к нему врача, видимо, опасаясь чумы. Это был дурно пахнущий костлявый старик, одетый в шкуру какого-то животного, вероятно, какой-нибудь странствующий праведник, но глаза и зубы у него были одинаково острыми и блестящими. Он оглядел Ральднора и сказал:

— Ты болен совсем недавно. Говорю тебе, на плече у тебя сидит бог смерти, и ты должен стряхнуть его.

— Я рад ему, — сказал Ральднор, но отвратительное на вкус лекарство все же проглотил. Он думал, что все равно не переживет эту ночь, и радовался этому.

Ему снился пещерный храм в окрестностях Корамвиса, но стоявшая там статуя была не Анакир, но Астарис, вся из золота и рубинов, с холодными неподвижными глазами.

Утром лихорадка отпустила его.

Оттский караван тоже ушел, не дожидаясь его выздоровления. Он оказался заперт в клетке своего отчаяния.

Он бродил по явно переживавшему не лучшие свои времена городку, заходя в омерзительного вида таверны со стенами цвета желтой блевотины и справляясь о торговцах, уезжающих в любом направлении. Но вся его деятельность была деятельностью лунатика, а его беспрестанные поиски не имели никакого смысла.

В полдень, выбившись из сил, он, точно старик, присел на каменную скамью на площади и принялся наблюдать за йланцами. Вскоре площадь опустела, и остались лишь белая жара, черные тени да унылые крики птиц, доносящиеся из осаждающих город джунглей. Потом появилась высокая фигура, идущая легким неторопливым шагом и насвистывающая.

Ральднор окинул его взглядом — загорелый до черноты мужчина с длинными, до плеч, черными волосами — безо всякого интереса. Еще несколько шагов, и тот резко остановился.

— Во имя всех богов и богинь…

Ральднор взглянул ему в лицо.

— Ральднор! — ухмыльнулся незнакомец, показав белые, как соляные кристаллы, зубы.

— Прошу прощения, — настороженно сказал Ральднор, — похоже, вы меня знаете, но я…

— Яннул Ланнец. Мы служили вместе, ты и я, у этого желтого лиса, Катаоса эм Элисаара. Ну вот, я вижу, теперь ты меня узнал. А ты, должно быть, тот самый заболевший путешественник, который пришел сюда с оттским караваном. У тебя такой вид, как будто богини вытащили тебя из печи прежде, чем ты успел допечься. Все еще служишь Амреку?

Ральднор закрыл глаза и еле заметно улыбнулся.

— Пожалуй, нет.

— Ну, к нам сюда новости из Дорфара почти не доходят… Думаю, ты не откажешься от кружечки черного пива. Идем со мной. Я знаю одну неплохую таверну тут неподалеку…

Ральднор открыл глаза и уперся в него тяжелым взглядом.

— Зачем тебе мое общество, Яннул из Ланна? Из-за меня Ригон сломал тебе руку в Абиссе.

— Как видишь, — ухмыльнулся Яннул, — ему это не слишком удалось. Я выздоровел. Кроме того, ты сполна отплатил ему за меня, как я слышал. В тавернах Абиссы только об этом и болтали.

— О том, что я перешел на службу к Амреку, ты тоже в тавернах услышал?

— А где же еще? Забавная вышла шутка, хотя сомневаюсь, чтобы Катаос оценил ее по достоинству.

— А теперь, — сказал Ральднор, — я слишком долго испытывал свою удачу и безвозвратно впал в немилость. Из-за меня умерла одна женщина. Вторая по счету женщина, которая погибла потому, что любила меня. А я, Яннул, теперь изгой, у которого нет ни дома, ни очага. Если меня узнают, то убьют на месте, без суда и следствия. Тебе стоит быть более осмотрительным с тем, с кем пьешь, друг мой.

— У нас в Ланне, Ральднор, судят о человеке по тому, каким  его видят, а не по тому, что он сам рассказывает о своих делах.

Я буду рад выпить с тобой, но если с тех пор, как мы в последний раз виделись, ты перестал считать меня своим другом, то так и скажи, и я оставлю тебя в покое, сарский упрямец!

На плоской крыше таверны, под черным навесом было прохладнее и почти пусто.

Сначала они пили молча, но к концу первой кружки Яннул поведал Ральднору о том, что случилось с ним в Лин-Абиссе. Бродя по ночным улицам в лихорадке и полубреду, он в конце концов привалился к калитке, ведшей во внутренний дворик одного дома в торговом квартале. Там его обнаружили две женщины — жены хозяина дома, возвращавшиеся с вечеринки, как выяснилось позже — и немедленно выразили желание оставить его у себя. Искусный врач, приглашенный хозяйками, вернул ему здоровье, сообщив ему потом, что кроме всего прочего его хозяин Катаос еще и отравил его.

— К счастью, мой железный организм избавился от этой дряни, хотя я и заблевал половину сточных канав в Абиссе, — заметил Яннул, — а снадобья старого лекаря помогли мне выздороветь окончательно. Пусть это тебя не тревожит. Ты же видишь, я жив и здоров.

Что же касается его руки, то врач сложил ее заново безукоризненно — за счет отсутствующего купца. Похоже, обе дамы что-то нашли в нем, и вскоре он очутился у них в постели, расплачиваясь с ними за то, что спасли ему жизнь. Однако, прослышав о скором возвращении своего невольного благодетеля, Яннул благоразумно покинул гостеприимный дом.

Он нашел место на корабле, отплывавшем в Закорис, а после того, как сошел на сушу, за какую только работу не брался, пока не наткнулся на одну акробатическую труппу. Они были не слишком умелыми, а к тому же еще и довольно вздорными, поэтому, проведя с ними несколько дней в дороге, решил дезертировать в первом же городке, которым и оказался Иила. Здесь он нанялся на работу к одному торговцу лесом, зарабатывая себе на проезд в Элисаар. Закорис казался Яннулу слишком суровым краем, хотя на родину он пока возвращаться не намеревался. Но в Элисааре жонглеров и танцовщиков очень любили. Кроме того, он знавал одну хорошенькую элисаарскую женщину-змею…

Первая часть этого рассказа вызвала у Ральднора гнев и смятение. Но потом он, к своему удивлению, обнаружил, что даже смеется над некоторыми наиболее забавными местами. Он-то считал себя совершенно эмоционально, если не физически, умершим. Яннул, в свою очередь, не стал настаивать, чтобы Ральднор рассказал ему о своей жизни, и тот промолчал. Его горе и так было велико; распространяться о нем было бы все равно, что без толку бередить рану. Но все же он обнаружил, что нуждается в Яннуле; человеческое общество притупляло его боль.