Читать онлайн «Коптский крест». Страница 3

Николенька остановился только в третьем по счету дворе. Два первых он проскочил, не задержавшись, шарахаясь от экипажей, загромоздивших обочины, оскальзываясь на сером монолите, которым, как коркой, была покрыта земля. Но стоило влететь в тихий, самого обычного вида дворик, как силы оставили мальчика. Николка без сил рухнул на маленькую скамеечку и принялся озираться по сторонам.

Приютивший его дворик казался обыкновенным лишь на первый взгляд. Стоило приглядеться – и тут же обнаруживались несообразности. Двор был вымощен подозрительно аккуратными шестигранными плитами. Небо над ним во всех направлениях пересекали какие-то проволоки; возле окон красовались несуразные белые тарелки с яркими эмблемами и буквами латинского алфавита.

А вывески?! Большие, непривычно яркие, некоторые даже светились. Николенька вроде и понимал, что написано на них – слова знакомые, но повсюду отсутствовала буква «ять». И не только она – положенной в конце многих слов буквы «ер»[7] Николка тоже не разглядел.

Засмотревшись, мальчик не сразу заметил двух девушек, вышедших из соседнего подъезда. Николенька было дернулся к ним, но, приглядевшись, предпочел не трогаться с места. Да что там – будь его воля, он растекся бы по спинке скамейки, сделавшись понезаметнее.

Вид у девиц был совершенно диким. Первая щеголяла в неприлично коротком платье, оставлявшем ноги открытыми куда выше колен, но вот вторая… она напоминала чудище из кошмарных снов. Хотя ТАКИЕ сны Николке еще не снились, и слава богу, а то каждый раз мальчик просыпался бы в холодном поту. С ног до самой шеи девица была затянута в черную лаковую кожу. Одежда эта (короткий жилет и неестественно узкие штаны) была усеяна множеством блестящих пуговиц, заклепок и каких-то рифленых металлических змеек. На шее девицы красовался собачий ошейник, ощетинившийся острыми шипами в полдюйма длиной. На голове же… нет, не прическа. Скорее уж – патлы ядовито-зеленого и желтого цветов; они торчали во все стороны самым беспорядочным образом. Лицо… Николенька только взглянул этому пугалу в лицо – и тут же отвел глаза. Надо сказать, в семье Овчинниковых суеверность никогда не была в почете, но тут мальчика неудержимо потянуло то ли перекреститься, то ли сплюнуть через левое плечо: в ноздрях девицы тоже красовались шипы. Они, правда, были поменьше, чем те, что на ошейнике, но торчали прямо из живого тела! Нижнюю губу девицы украшали металлические кольца, а два других были продеты в брови. Ухо… это было самое отвратительное. В мочку, разросшуюся до противоестественных размеров, вросло блестящее металлическое кольцо. Именно вросло – на манер люверса[8], вшитого в угол паруса. Кольцо было здоровенным – в него можно было продеть два пальца. Руки и шея существа (Николенька уже не решился бы называть ЭТО женщиной) были покрыты густой вязью рисунков жуткого содержания. Черепа, оскаленные пасти, рогатые сатаноиды, зловещие иероглифы, то ли змеи, то ли драконы, оплетающие руки…

Тем временем зеленоволосая шипастая образина повернулась к мальчику – глаза у нее оказались неестественного ярко-зеленого цвета! – и выдало:

– Эй, чел, че уставился? Типа я напрягаю, да?

Это было уже слишком. Чуть ли не завывая от ужаса, Николенька сорвался со скамейки и кинулся прочь – куда глаза глядят, только подальше от этого кошмара…

– Полегче, юноша! Так ведь и шею свернуть недолго!

Николенька отчаянно извивался, пытаясь вырваться из ловушки, коварно подсунутой судьбой. Вылетев из двора, мальчик нос к носу столкнулся с каким-то господином. Тот успел среагировать и перехватил Николеньку, прежде чем мальчик врезался головой ему в живот. Взяв несчастного гимназиста за плечи, незнакомец рассматривал его – слегка насмешливо, но по-доброму, заинтересованно.

– Смотри, Вань, какой любопытный персонаж!

Доброжелательный господин был не одинок. Его попутчиком был подросток лет четырнадцати-пятнадцати, почти на голову выше Николеньки. Сам господин сразу вызвал у гимназиста симпатию – хотя бы тем, что не носил ни шипов, ни ошейников, а был облачен в приличный костюм, даже при шляпе и трости. А вот платье мальчика вызывало у Николеньки оторопь. Яркая красно-белая куртка, распахнутая на груди, под ней – сорочка без воротника и пуговиц, с изображением какого-то чудища, синие, протертые на коленях до белизны штаны – ничего похожего гимназист никогда не видел. И притом в глазах мальчика ясно читалось удивление; да и старший его спутник смотрел на Николеньку, как энтомолог на редкостную жужелицу.

– Скажите-ка на милость, юноша, с чего это вам пришло в голову гулять по Москве в форме царской гимназии? Смотри, Иван, даже ранец правильный. Можно вашу фуражку, молодой человек?

Николенька хотел возразить – а в чем ему, гимназисту, ходить по улицам? – но не смог выдавить из себя ни звука. Горло было забито пылью, он не понимал ровным счетом ничего из того, что творилось вокруг. Так что мальчик молча протянул любопытному господину смятую гимназическую фуражку. Тот взял ее, расправил и протянул своему юному спутнику.

– Вот это я понимаю – внимание к деталям. Видишь кокарду? Нашим бы реконструкторам такую дотошность…

Мальчик взял фуражку и с интересом повертел ее в руках. Над блестящим лаковым козырьком красовалась, как и положено, кокарда белого металла – две скрещенные веточки, увенчанные тремя острыми листиками. Между веточками чего-то не хватало; приглядевшись, можно было различить металлические заусенцы – как будто бы часть кокарды, крепившаяся между листиками, была безжалостно выломана.

– А чего такого тут, пап? Кокарда как кокарда… только поломана. Чего в ней особенного?

Николенька недоумевал. Поломана? Да кто он такой, этот мальчишка, что не знает самых простых вещей? Он вообще в Москве живет или где? Николенька совсем было собрался вставить свое слово, но доброжелательный господин успел первым:

– Так и бывает, когда учишь историю по популярным изданиям. Чтобы ты знал: в этой «поломанной» кокарде больше достоверности, чем в мундире иного кавалергарда из числа тех, что говорят по мобильникам, не слезая с седел. И не поломана кокарда, а приведена в соответствие с обычаем. Верно, молодой человек?

Николенька торопливо кивнул, а господин продолжил:

– Здесь вообще-то должен был быть номер гимназии – латинскими цифрами. Но любой уважающий себя гимназист этот номер выламывал. Мера предосторожности: случись что, по кокарде городовой или гимназический инспектор мог определить, из какой ты гимназии. Так что любой, сохранивший кокарду в целости, подставлялся сам и подводил своих товарищей. Помнишь «Кондуит» Кассиля? Так там, когда мальчик пришел в класс, у него тут же кокарду выломали.