Читать онлайн «Пища богов (пер. Тан)». Страница 27

Во многих уголках земного шара велась отчаянная борьба мелкого с крупным, причем представители первого вели себя порой прямо-таки героически.

Но «основной порядок вещей», по-видимому, не изменился. Люди смотрели на крупное как на случайность, для борьбы с которой достаточно паллиативных средств. По прошествии паники, вызванной хиклиброуским инцидентом, даже Катергам, несмотря на свое красноречие, был вынужден отступить на задний план и прослыть «крайним».

Вождь тогдашней общественной мысли — доктор Уинклс — смело заявил, что «в основном порядке вещей никаких перемен не произошло», и все ему верили. Представители особого направления, называвшегося тогда прогрессивным либерализмом, с восторгом разглагольствовали о безобидности проповедуемого ими прогресса, направленного исключительно на мелкое. Они мечтали о маленьких нациях, маленьких общинах, маленьких самоуправленьицах, маленьких делишках — вообще обо всем маленьком, чистеньком, микроскопически-совершенном. Все крупное они признавали вульгарным.

Тем временем гигантские дети подрастали, набирались сил и знаний, начинали проявлять индивидуальные стремления и вообще медленно готовились к выполнению больших дел, возложенных на них судьбою. Человечество к ним привыкло, признало их любопытной, но не ведущей ни к чему важному игрой природы. Проявлениям их силы и способностей удивлялись, но не особенно — так, как удивляются разным курьезным феноменам. Бульварные газетки рассказывали о том, как дети Коссара втроем поднимают большую пушку, бросают ядра за сотни ярдов и покрывают одним прыжком расстояние в двести футов. Передавали, что ими будто бы выкопана шахта глубже всех существовавших до сих пор, и что эта шахта чуть ли не пройдет со временем через всю толщу земной коры.

Те же газетки писали о том, как гигантские дети будут когда-нибудь срывать целые горы, перекидывать через моря мосты, прорывать туннели и прочее. «Удивительно! Не правда ли? Вот будет удобно тогда жить на свете!» — восклицали маленькие читатели этих газеток и шли заниматься своими делишками, как будто бы гигантские дети созданы исключительно для их удобства. Между тем для этих детей подобные подвиги были простой игрой, пробой сил, не нашедших себе цели. Дети не успели еще познать самих себя. Они играли по-детски, а гигантская сила росла в них на пользу будущего гигантского поколения людей, которые должны были задаться гигантскими целями.

Если взглянуть на этот переходный период издали, в перспективе, то он покажется одним последовательным процессом возникновения крупного племени, но тогда этого никто не замечал, так же, как никто в течение нескольких столетий не замечал упадка Римской империи, который мы теперь рассматриваем как единый и непрерывный процесс. Очевидцы таких процессов обыкновенно не замечают их, потому что видят только деревья и не могут объять своим взором весь лес, ясно очерчивающийся издали. Даже умным людям казалось, что «Пища богов» может дать миру всего лишь несколько необычных, уродливых и беспокойных явлений, которые, правда, с трудом подчиняются установленному порядку, но разрушить его не могут.

Одним словом, для постороннего наблюдателя самым удивительным в это время явлением показалась бы непобедимая энергия масс, спокойно продолжавших делать свое обычное дело, не обращая внимания на зарождение в их среде новой гигантской силы, предназначенной для дел огромного масштаба.

Совершенно так же, как перед самым началом водопада широкий и глубокий поток мирно катит свои воды, точно им предстоит проследовать в том же порядке до самого океана, народные волны того времени мирно катились, не предчувствуя катастрофы. Издали уже слышались шаги приближающейся эпохи гигантов, а в обществе шли все те же толки о банкротстве науки, о наилучшей формуле прогресса, о желтой опасности. Крупной перемены жизненного строя никто не ждал, потому что старые средства менять этот строй — маленькие революции, при которых мелкие людишки свергали мелкого деспота для того, чтобы самим стать на его место, — потеряли в народе всю свою привлекательность. Никому не приходило в голову, что новая перемена совершится при помощи новых больших средств. А перемена эта уже надвигалась…

Рассказывать подробно о ее наступлении — значило бы писать историю всего мира, но так как история эта представляет собой процесс почти одинаковый как в целом, так и в подробностях, то мы расскажем лишь о том, что случилось в маленьком, хорошеньком поселке Чизинг-Айбрайт в Кенте. По этому образчику читатели могут судить и о том, что происходило в целом мире.

Чизинг-Айбрайте был, конечно, викарий. Викарии, однако, бывают разные, и из всех их сортов я меньше всего люблю пегих, то есть таких, которые, будучи реакционерами и консерваторами по профессии, проявляют страсть к новшествам, к реформам. Чизинг-Айбрайтский викарий не принадлежал к их числу. Это был маленький, полненький, в высшей степени благонамеренный и консервативно мыслящий человек. Для того, чтобы потолковать о нем, нам нужно вернуться немножко назад, к тому времени когда миссис Скиннер — помните ее бегство с фермы? — перенесла себя и «Пищу богов» в идиллическую обстановку заурядного английского поселка.

При свете заходящего солнца поселок этот казался тогда особенно красивым. Ряды крытых соломою или красной черепицей коттеджей тянулись по долине, под горою, покрытою буковым лесом, окаймляя прихотливо извивавшуюся дорогу, которая спускалась от церкви к мосту. Почти каждый коттедж был с фасада огорожен решеточкой, обсаженной розовыми кустами или тисовыми деревьями. Викариат стоял отдельно между гостиницей и церковной колокольней весьма почтенного вида. Под мостом, между кустами ивняка, струился довольно быстрый и широкий ручей, вода которого пенилась, а местами сверкала как зеркало. Одним словом, вид поселка был чисто английский — старая культура, спокойствие и безмятежность так и бросались в глаза под горячими лучами солнца.

Викарий тоже бросался в глаза своим довольством и рыхлостью. Он, впрочем, всегда выглядел таким, — как в раннем детстве, так и в зрелом возрасте он не отличался подтянутостью. При первом взгляде каждому приходило в голову, что он начал свое образование в заросшей плющом общественной школе с самыми почтенными традициями и аристократическим составом учеников, но, однако, без химической лаборатории, и закончил его в старинной коллегии с готическим фасадом. Помимо богословских сочинений и проповедей, он читал только такие книги, которым уже исполнилась тысяча лет. При рыхлой комплекции и дряблом, похожем на перезрелое яблоко, лице, он постоянно носил скромный клерикальный костюм, сшитый, однако, у лучшего портного в Вест-Энде, и, ввиду профессионального приличия, никогда не выставлял цепочки от часов.