Читать онлайн «Ложная слепота». Страница 51

Восемь минут до апогея. Сарасти выдернул пробку.

Внизу, на «Роршахе», наша палатка лопнула, как жук под каблуком. Из раны хлестнул гейзер; по краям его бушевала пурга, вывязывая заряженные кружева снега. Атмосфера рвалась в вакуум, рассеивалась, застывала. Космос вокруг базового лагеря наполнили искры. Это казалось почти прекрасным.

Вот только не Бейтс. Она наблюдала за кровоточащей раной, и лицо ее было не выразительней, чем у Каннингема, только челюсть свело столбняком. Взгляд бегал от одного окошка к другому, высматривая существ, задыхающихся в тени.

«Роршах» дернулся.

Вздрогнули колоссальные вены и артерии; по ветвям прокатилась волна сотрясения. Эпицентр начал изворачиваться: огромный кусок пробитого отростка вращался вдоль своей оси. По оконечностям поворачивающегося участка, там, где он касался неподвижной части «Роршаха», пролегли морщины; там материал размягчался тянучкой и стягивался, словно кто-то перекручивал длинный воздушный шар, превращая его в низку сарделек.

Сарасти пощелкал глоткой. Кошки порой так делают, заметив птицу за оконным стеклом.

КонСенсус застонал от грохота сталкивающихся миров: телеметрия с полевых датчиков, припавших ушами к земле. Камера на «чертике» опять потеряла управление. Изображение с нее шло обрезанное, зернистое. Объектив тупо пялился на край пробитой нами дыры в преисподнюю.

Стон затих. Последняя хилая тучка хрустальной пыли рассеялась в пространстве, едва видимая даже на максимальном разрешении.

Трупов нет. По крайней мере, видимых.

Внезапное движение в базовом лагере. Вначале мне померещилось, что сигнал «чертика» забивают помехи, размывая самые контрастные детали, — но нет, что-то определенно шевелилось, копошилось по краям прожженного нами отверстия, тысячи серых волоконец прорастали сквозь разрез и медленно шевелились в темноте.

— Ничего себе… — пробормотала Бейтс. — Должно быть, падение давления их провоцирует. Ничего себе способ конопатить пробоину.

«Роршах» принялся заживлять рану — через две недели после того, как мы ее нанесли.

Апогей миновал. Дальше только вниз. «Тезей» начал долгое падение на вражескую территорию.

— Не пользуется диафрагмами, — проговорил Сарасти.

Секс от первого лица — настоящий, как настаивала Челси, — требует привычки: рваные вздохи, грубые шлепки, потная вонь от кожи, испещренной норами и оспинами, целый партнер с целым набором прихотей и капризов. Определенная животная притягательность в этом была, не поспоришь. В конце концов, именно так мы и любились миллионы лет. Но в этой… этой местечковой похоти всегда имелась доля вражды, нестыковки асинхронных ритмов. Не было сходимости. Только перестук сталкивающихся тел в борьбе за господство, где каждый пытается навязать другому свой ритм.

Челси относилась к сексу как к высшему воплощению любви. Я, в конце концов, начал воспринимать его как рукопашный бой. Прежде, трахая созданий из моего собственного меню или пользуясь моделями из чужих, я всегда мог выбрать контрастность и разрешение, текстуру и позу. Телесные отправления, противодействие несовместных желаний, бесконечные ласки, от которых язык стирается до корня и клейко блестит лицо, — ныне они стали лишь капризами. Опции для мазохистов.

Но у Челси не было опций. Только стандартный набор.

Я ей потакал. Подозреваю, я был не более терпелив к ее извращениям, чем она — к моей неловкости в них. Мои усилия оправдывало совсем другое. Челси любила спорить обо всем на свете, лукавая, вдумчивая, любопытная, точно кошка, и била без предупреждения. Низведенная до уровня избыточного большинства, она продолжала простодушно и ярко наслаждаться жизнью. Взбалмошная и вспыльчивая, Челси была неравнодушна. К Пагу. Ко мне. Хотела узнать меня ближе. Проникнуть внутрь.

Это становилось серьезной проблемой.

— Мы могли бы попробовать снова, — сказала она как-то, когда пот и феромоны еще не рассеялись. — И ты даже не вспомнишь, отчего так мучился. Если захочешь, не вспомнишь даже, что вообще мучился.

Я с улыбкой отвернулся; грани ее лица внезапно показались мне грубыми и непривлекательными.

— Это уже который раз? Восьмой? Девятый?

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Лебедь. Настоящее счастье — это огромный дар, и я могу дать его тебе, если только ты позволишь.

— Ты не хочешь, чтобы я был счастлив, — мило промурлыкал я. — Ты хочешь меня наладить.

Она промычала что-то мне под кадык. Потом:

— Что?!

— Ты просто хочешь переделать меня во что-нибудь более… более уживчивое.

Челси приподняла голову.

— Посмотри на меня.

Я обернулся. Она отключила хроматофоры на щеке, переехавшая татуировка трепетала теперь на ее плече.

— Посмотри мне в глаза.

Я вглядывался в неровную кожу век, в сетку капилляров, вьющихся по склерам, испытывая отстраненное недоумение оттого, что подобные несовершенные, ветшающие органы все же способны временами зачаровывать меня.

— Так, — проговорила она. — Ты что имеешь в виду?

Я пожал плечами.

— Ты продолжаешь делать вид, что это симбиоз. Мы оба знаем, что это конкуренция.

— Конкуренция.

— Ты пытаешься вынудить меня действовать по твоим правилам.

— Каким правилам?

— По которым хочешь строить наши отношения. Я не виню тебя, Челс, ни капельки. Мы пытаемся манипулировать друг другом с тех пор, как… черт, это даже не в человеческой натуре — это в натуре млекопитающих.

— Просто не верится, — она покачала головой. Перед моими глазами закачались спутанные щупальца прядей. — Середина двадцать первого века на дворе, а ты мне втираешь очки про войну полов?

— Ну да, твой тюнинг — это новое слово в отношениях. Проникни внутрь и перепрограммируй партнера на максимальную покорность.

— Ты правда думаешь, что я пытаюсь тебя… тебя выдрессировать? Вышколить, как щенка?

— Ты поступаешь естественным образом.

— Не могу поверить, что ты говоришь подобную чушь мне.

— Я думал, ты ценишь в наших отношениях честность.

— Каких отношениях? Тебе поверить, так их и нет. Просто… взаимное изнасилование или что-то вроде того.