Читать онлайн «Книга сновидений». Страница 31

Скрипя ботинками по осколкам каленого стекла, Иммуммалли вытолкнул замешкавшуюся Хейлику в окно.

— Бах! Бабах! Бах-бах-бах! — опустошая магазин за раз, заработал чей-то автоматический, но гладкоствольный — потому что охотничий, карабин, и Иммуммалли, хозяин примерно такого же, но покороче и попроще, перед тем как прыгнуть, заметил краем глаза, как незнакомец быстрыми взмахами меча отбивает летящие в него пули, выбивая из них искры. Не долго думая, не думая вообще, он выпрыгнул в окно, спиной, естественно, вперед.

Но показалось:

— Друзья мои, куда же вы? — услышал он спокойный вопрос в короткой траектории полета, а именно между творческим стремлением и неизвестностью результата, то есть прежде чем или разбиться, или выжить.

17. Лес из акаций 2.

— А знаешь ли ты, что это за земляные кучи, там, в кустах?

Примерно такой вопрос задал Сказочник Поэту в том времени и месте. То есть на пологом холме, где они находились, или появились, или проявились, или возникли для приятной и одновременно поучительной беседы, кивнув на черные кучи земли, видные сквозь колючие заросли кустарника, возможно барбариса, а возможно молодых акаций. Солнце, неспешно садясь за пологие склоны, только-только собираясь закатиться, все еще светило ярко, но не резко, в достатке освещая и обогревая предвечерним светом обширную лощину (не очень точное слово, здесь так не говорят), неглубокую и покатую впадину меж пологих холмов. Справа от них, там, вдали, оживленная трасса "Киев — Одесса", невидимая и неслышимая отсюда, все же шумела (если, конечно, о ней знать) торопливыми не только в этот предвечерний час автобусами и автомобилями. Слева от них, в шагах примерно двадцати, под давлением медленного времени и без участия человека разваливался длинный скотник, белея въедливой известкой пошарканных дождем стен из мягкой, осыпающейся глины, и отраженным от них теплым солнечным светом. За скотником, ближе к тем же временем и запустением разрушенной водонапорной башне, торчало действующее зернохранилище, возвышаясь — в отсутствии башни, над плавным пейзажем приглаженных холмов. Неострая, покатая, соразмерная плавности всего пейзажа крыша, уже не отражая солнце, казалось, лениво хвалилась своими шиферными заплатами.

— Какие кучи?

Примерно так переспросил Сказочника Поэт, невольно отвлекшись от внимательного созерцания, даже изучения, которое он уделил темному, на фоне гороховых и подсолнечных полей лесному массиву на противоположном, покатом холме. Поэт знал, что лес этот называется "Лес из акаций", и что он в самом деле из акаций и состоит, но никогда там не был, хотя ему уже было известно, что там возможны чудеса.

— Вот эти.

И Сказочник снова кивнул в сторону колючек.

А еще дальше, за разрушенной башней и еще живым зернохранилищем, за невысокой дамбой (не совсем точное слово, не говорят здесь так), укрепленной воткнутыми в нее ивовыми кольями и выросшими из них красивыми ивами, на берегу заросшего камышом ставка (крыши на хатах камышом давно никто не стелет, ведь есть дешевый шифер) лежит, искупавшись и отдыхая, довольный теплым солнцем приезжий работник Павло. Рядом стройный парубок Мыкола, играя несильно уставшими в работе мускулами, обсыхая от мутноватой воды, поднимается к дамбе (ох, как неточно), по которой, верхом на рыжеватом коне, пыля в безветрии, неспешно скачет дочь хозяина коней, и они улыбаются друг другу.

— Что это за кучи?

Поэту на них наплевать, но он был вынужден переспросить. Конечно же, ему гораздо интересней лес, и обновленная недавней работой крыша, и та улыбка, которую дарит парубку Мыколе дочь хозяина коней. Она — даже издали умелая наездница, он — даже издали молодой и сильный.

— В этих кустах растут трюфеля. Их прямо сейчас можно найти, если есть желание полазить по колючкам.

— Вот как?

— Да, но я не помню, как они называются здесь.

Поэт любит шампиньоны, но никогда не видел трюфеля, тем более не знает, как они растут. Да и не нужно ему это — ведь он поэт. Он видит, что дочь хозяина коней, не слезая с лошади, уже о чем-то весело болтает с парубком Мыколой, как известно, красивым сам собою. Но — такая во всем этом гармония, плавность, теплота! Одним словом — предвечерье, то есть красота, которую можно найти только здесь, ближе к югу и к морю, сбоку от дороги из Киева в Одессу. И селение это было названо именно так — Боково, потому что сбоку от дороги, теми самыми людьми, что построили первые, крытые камышом дома, и посадили первые, на голых степных склонах, акации.

— Их ищут при помощи свиней, — продолжил рассказ о трюфелях Сказочник, не помня их настоящего, не иностранного названия. — Берется свинка, лучше поросенок, не так чтоб очень маленькая, но чтоб была возможность справиться, привязывается на веревку, чтоб не убежала, и все, можно идти искать. Главное, чтобы вовремя свинку от грибов оттащить. Эти кучи — результат свинского к грибам чувства и человеческой предприимчивости.

— Интересно, — кивнул Поэт, выдавая свое невнимание. Ему видно, как дочь хозяина коней, улыбаясь и смеясь, разговаривает теперь не только с Мыколой, но и с дядькой Павло.

— Эту девушку зовут Дульцинея, или Дуся, — подсказал Поэту Сказочник, проследив его взгляд. — Дуся Папелома, дочка того мужичка, в прошлом товарища, в настоящем господина, или пана — как здесь говорят, того, который разговаривал с Павло и препирался с Мыколой. Так что не сильно напрягай мозги в придумывании имени образу, который ты с моей и божьей помощью сейчас наблюдаешь. Не забывай — это пространство занято моими мыслями, чужие здесь так и останутся чужими, и то только в виде цитат.

— Есть у меня один недостаток, — немного помедлив, задумчиво произнес Поэт, ненадолго оторвавшись от наблюдения за предвечерьем и обдав Сказочника жутким "беломорным" выдохом, — мне иногда нравятся красивые девушки.

— А ты смени пиво и благоразумие на водку и смысл жизни, — возможно не к месту и не своими словами посоветовал Сказочник.

— Уже сменил.

Дуся, или Дульцинея, верхом на послушной лошади, добрый молодец Мыкола, еще нестарый, несколько вальяжный в отдыхе дядько, и разговор меж ними, одновременно достойный и озорной, ставок, а за ним несколько белеющих хат, и лес, хоть и не стеной, но подступающий к ним, неспешно, незаметно, неотвратимо.

— "Они пристрастились к этому, как утята к речке", — вспомнил Сказочник фразу, недавно прочитанную им в книжке "Generation X". Книжке, данной ему Поэтом в порыве альтруизма, в стремлении просвещения. — Не чувствуешь ли ты, а ты поэт, а значит можешь находиться здесь, но не всегда, а некоторое время — не забывай об этом, так вот, не чувствуешь ли ты, что эта фраза ненормальна? Что, состоя из вроде бы правильных звуков и понятных слов, из двух несложных словосочетаний, она, тем не менее, кричит, что ненормальна?