Читать онлайн «Эрнесто Че Геваро». Страница 25

Началась усиленная подготовка будущих партизан. Байо, которого в целях конспирации стали именовать «профессором английского языка», был неутомим, настойчив, строг со своими подопечными. Он требовал от них строжайшей дисциплины, физической закалки, воздержания от алкоголя, чуть ли не монашеского образа жизни. С утра до вечера тренировал Байо своих учеников: учил их стрельбе, чтению карты, маскировке и тайным подходам, изготовлению взрывчатых смесей, метанию гранат, караульной службе, навьючивал их оружием, вещмешками, палатками, заставлял делать длительные, изнурительные переходы в любую погоду, в любое время суток.

Че воспринимал партизанскую науку со всей серьезностью и ответственностью. С первых же уроков полковника Байо у него исчезли, как он писал впоследствии, всякие сомнения в победе. Че являл собой пример дисциплины, лучше всех выполнял задания «профессора английского языка». Последний ставил отметки своим ученикам. Че всегда удостаивался высшего балла — 10 очков. «Мой самый способный ученик», — говорил о нем с уважением бывший полковник испанской республиканской армии.

Че не только сам учился, но и учил своих товарищей. Как врач отряда, он их учил лечить переломы, делать перевязки и инъекции. Причем предлагал себя товарищам в качестве «подопытного кролика». В ходе «практических» занятий он получил свыше ста уколов — по одному или больше от каждого из них.

Че выполнял в «Санта-Росе» и функции политического комиссара. Кубинец Карлос Бермудес так вспоминает о нем: «Занимаясь вместе с ним на ранчо „Санта-Роса“, я узнал, какой это был человек — всегда самый усердный, всегда преисполненный самым высоким чувством ответственности, готовый помочь каждому из нас… Я познакомился с ним, когда он останавливал мне кровотечение после удаления зуба. В то время я еле-еле умел читать. А он мне говорит: „Я буду учить тебя читать и разбираться в прочитанном…“ Однажды мы шли по улице, он вдруг зашел в книжный магазин и на те небольшие деньги, которые были у него, купил мне две книги — „Репортаж с петлей на шее“ и „Молодую гвардию“».

Другой товарищ по партизанской школе в «Санта^ Росе», Дарио Лопес, отмечает в своих воспоминаниях, что «Че сам подбирал марксистскую литературу в библиотеку для политзанятий».

Фидель Кастро в «Санта-Росе» появлялся редко. Он был по горло занят подготовкой экспедиции: добывал деньги, оружие, посылал и принимал курьеров с Кубы, вел политические переговоры с различными оппозиционными по отношению к Батисте группировками, писал статьи, воззвания, инструкции.

Подготовка отряда шла полным ходом. Байо был доволен своими воспитанниками и обещал закончить учебу к середине 1956 года. На Кубе Батиста продолжал зверствовать. Полиция подвергала противников тирана изощренным пыткам, а трупы замученных выбрасывала на улицы или в море. Диктатор превратился в марионетку американских империалистов. Он порвал дипломатические отношения с Советским Союзом и другими социалистическими странами, закрыл Общество кубино-советской дружбы, загнал в глубокое подполье Народно-социалистическую партию — партию кубинских коммунистов, подчинил профсоюзы гангстерам на службе предпринимателей. В стране орудовали американские капиталисты, в армии — американские офицеры, в полиции — агенты ЦРУ. Страна была наводнена антикоммунистической, антисоветской пропагандой. Куба действительно превратилась в колонию янки. Следует ли удивляться, что тогдашний вице-президент США провозгласил Батисту за столь «доблестные» деяния надежным «защитником свободы и демократии», а посол США А. Гарнер не постеснялся охарактеризовать диктатора, известного казнокрада и взяточника, «самым честным человеком» из всех политических деятелей Кубы.

Но кубинский народ был далек от отчаяния. Кубинские трудящиеся, интеллигенция, студенты, школьники все активнее включались в борьбу против тирана и его американских покровителей. Подпольная печать разоблачала преступления Батисты. Все чаще проводились митинги, демонстрации, забастовки против режима. Диктатор был вынужден закрыть все высшие учебные заведения страны. Действуя подкупом, шантажом, угрозами, он пытался заручиться поддержкой оппозиционных буржуазных лидеров. Заигрывал с церковью. Затеял строительство монументальной фигуры Христа у входа в Гаванскую гавань. В своих выступлениях говорил о прогрессе, о благоденствии нации, о патриотизме, кощунственно ссылаясь на пример Хосе Марти, великого патриота, отдавшего жизнь в борьбе за независимость. Но ни жестокий террор, ни социальная демагогия, ни политические интриги, ни хвалебные гимны в его честь американских сенаторов, ни благословения кубинского кардинала Артеаги и других католических иерархов не могли приостановить ширящегося движения против бывшего сержанта, а теперь генерала и самозванного президента страны Фульхенсио Батисты.

Фидель знал все это и делал все возможное, чтобы поскорей завершить все приготовления к экспедиции.

Но и агенты Батисты и ЦРУ не дремали. 22 июня 1956 года чины мексиканской охранки арестовали на одной из улиц столицы Фиделя Кастро, затем ворвались на квартиру Марии-Антонии, оставили там засаду, задерживая всех входящих. Был устроен полицейский налет и на ранчо «Санта-Роса», где полиции удалось захватить Че и некоторых его товарищей. Печать крикливыми заголовками сообщила об аресте кубинских заговорщиков. Разумеется, всплыло и имя полковника Байо[16] — «профессора» партизанских наук.

Кубинские газеты, раболепствуя перед тираном, писали в связи с этим, что мексиканская полиция якобы имеет доказательства, что Фидель Кастро не только член коммунистической партии, но и тайный руководитель Мексикано-советского института культуры.

Как потом выяснилось, в ряды конспираторов проник батистовский шпион Венерио. Аресты были делом его грязных рук.

26 июня в мексиканской газете «Эксельсиор» был опубликован список арестованных — среди них фигурировало и имя Эрнесто Гевары Серны. Газета характеризовала его как опасного «международного коммунистического агитатора», подвизавшегося ранее в Гватемале чуть ли не в роли «агента Москвы» при президенте Арбенсе.

«После ареста нас повезли в тюрьму „Мигель Шульц“ — место заключения эмигрантов. Там я увидела Че, — вспоминает Мария-Антония, — В дешевом прозрачном нейлоновом плаще и старой шляпе он смахивал на огородное пугало. И я, желая рассмешить его, сказала ему, какое он производит впечатление… Когда нас вывели из тюрьмы на допрос, ему единственному надели наручники. Я возмутилась и заявила представителю прокуратуры, что Гевара не преступник, чтобы надевать ему наручники и что в Мексике даже преступникам их не надевают. В тюрьму он возвращался уже без наручников».