Читать онлайн «Неизвестный Кропоткин». Страница 61

1 Записки, С. 245.

Николай Бердяев писал в журнале «Русская мысль» в 1917 году: «Русские революционеры, русские социалисты и анархисты, как бы фанатически они ни исповедовали западные учения, всегда были по природе своей восточниками, а не западниками». Для русских народников экономика всегда была на втором месте, а на первом - вопросы нравственные, этические. Думая о социалистическом обществе, они никак не могли отрешиться от представления о русской крестьянской общине как о «ячейке» социализма. Западноевропейское рабочее движение возглавили социал-демократы, видевшие организацию послереволюционного общества обязательно на государственных основах, что вносило в рабочее движение элементы авторитарности, иерархии и централизма. Примат экономических условий жизни людей отодвигал этику на второй план.

Анархические взгляды Кропоткина развивались уже на протяжении десяти лет, если принять во внимание его признание, что еще в Сибири он был подготовлен к тому, чтобы сделаться анархистом. Он только укрепил свои позиции, когда примкнул к народничеству, в котором антигосударственная и этическая анархическая тенденция была очень сильной. Однако ни у кого из народников она не получила такого развития, как у Кропоткина.

Элементы этого, одного из древнейших общественно-политических течений усматриваются еще у предтечи христианского мировоззрения Платона и у философов-киников Древней Греции. Наиболее известен из них Диоген, сказавший из своей бочки Александру Македонскому, пытавшемуся и его «осчастливить»: «Отойди, не засти мне солнца». Наивысшим благом для человека киники провозглашали духовную свободу и неподчинение власти. Элементы анархизма присутствуют и в философии Зенона и стоиков, утверждавших за 300 лет до н. э., что цель человека - жить согласно природе; в философии Руссо, разоблачавшего безнравственность государственной власти. Первым попытался изложить анархизм как учение в конце XVIII века английский писатель Уильям Годвин. Затем крупнейшим теоретиком безвластья стал Пьер Жозеф Прудон, ему принадлежат знаменитые формулы: «Собственность - это кража» и «Свобода есть анархия». Безусловно отрицавший государство, он отстаивал право на мелкую частную собственность и полагал возможным осуществить социальную революцию мирным путем. Маркс охарактеризовал Прудона в специально ему посвященной работе «Нищета философии» как идеолога мелкой буржуазии.

Михаил Бакунин - следующая великая фигура. Он был политический деятель, философ, социолог, публицист и организатор. В 60-х годах одна за другой выходили его книги, в которых его антигосударственная доктрина противопоставлена всем другим социалистическим учениям, в том числе и марксизму. Разрушение государства он считал главной целью, а в революционном движении не признавал централизма. На этой почве произошел его бескомпромиссный разрыв с Марксом и Генеральным советом Интернационала. Не ограничившись объединением своих сторонников в «Альянсе», он участвовал в организации авантюрных, по сути, бунтов в Лионе и Болонье, окончившихся поражением, а потом, привлеченный бешеной энергией Нечаева, на первых порах поддержал его с идеей вымышленной им заговорщицкой организации «Народная расправа». Довольно скоро Бакунин разочаровался в Нечаеве и между ними произошел разрыв. К концу жизни Бакунин пришел к мысли о чрезвычайной важности нравственных критериев в деятельности революционера и задумал написать свою «Этику». Но жизнь оборвалась на 62-м году, и он не успел выполнить намеченное. Тем не менее важно, что «апостол анархии» выделил значение этической стороны анархизма. И именно с этого момента Бакунина продолжил Кропоткин, основываясь на своих естественнонаучных знаниях.

Следует отметить, что близкие взгляды на роль естествознания в развитии социальных наук высказывал в 60-х годах прошлого века в своих статьях Афанасий Щапов, несомненно оказавший влияние на Кропоткина.

Считая естествознание стержнем «всех наук социальных», Щапов был убежденным антигосударственником, как и публицисты-народники Василий Берви-Флеровский, Дмитрий Писарев, Николай Шелгунов, в работах которых тоже можно обнаружить мысль о сближении наук естественных с социальными. Их идеи, наряду с бакунинскими, входили в тот идейный багаж, с которым Петр Кропоткин приехал в Швейцарию, чтобы включиться в деятельность анархического крыла Интернационала. И еще надо сказать о том, что хорошо знакомый с русской историей Кропоткин видел истоки русской анархической традиции в демократии средневековых городов Новгорода и Пскова, в идее Земского Собора и главное, - в крестьянской общине, исчезнувшей в Западной Европе, но еще сохранившейся в России. Сподвижники и близкие друзья Бакунина приняли Петра Кропоткина в свой круг. Так же, как в свое время Бакунина, стали его звать просто по имени - Петр. Ему это нравилось больше, чем чопорное английское «Prince Kropotkin». Швейцарские бакунинцы быстро поняли, что их русский друг пришел к анархизму своим путем, дополнив бакунизм чем-то глубоко своеобразным. Тогда он пришел к выводу, что «…анархизм - нечто бо“льшее, чем простой способ действия или чем идеал свободного общества…»

И эта мысль - «кропоткинский мотив» в анархизме, берущий свой исток от знания и понимания природы…

Вот каким рисует Петра Алексеевича встречавшийся с ним в Швейцарии в конце 70-х годов известный народоволец Лев Дейч: «…Он был чрезвычайно подвижен, говорил быстро и плавно и с первого раза производил благоприятное впечатление своей простотой, очевидной искренностью и добротой… Кропоткин был всегда завален работой: писал для разных ученых органов, переводил для наших ежемесячных журналов с иностранных языков, которых знал множество. По всесторонности развития он, несомненно, стоял значительно выше всех тогдашних последователей Бакунина, не исключая и Реклю… Решительно все, как русские, так и иностранцы, относились к нему с большим уважением и симпатией и… высоко ценили его серьезное отношение к общественным вопросам, а также необыкновенную его трудоспособность, знание…»

В революционной среде многие знали Кропоткина, и не только в Швейцарии. Он съездил на полтора месяца в Испанию, где анархическое движение становилось наиболее массовым. В Мадриде и Барселоне встретился с десятками людей, установил много контактов от имени юрцев. Испанцы надолго запомнили приезд Кропоткина.

Осенью 1877 года состоялся конгресс Интернационала в бельгийском городе Вервье. Сразу вслед за ним - Международный социалистический конгресС. Он проходил в Генте, другом городе Бельгии, где Кропоткин побывал еще в 1872 году, возвращаясь из Швейцарии в Россию. Он принял участие в обоих собраниях под именем Левашова.