Читать онлайн «Четыре жизни. 1. Ученик». Страница 24

2-й курс начался с сельхозработ в деревне Маложирово Асиновского района. Редкий случай, когда химики разных курсов работали вместе. Организована столовая под открытым небом с небольшим навесом над общим столом, повара — свои девушки. Более 70 человек расселено у местных жителей по 2–3 человека. Сопровождающего преподавателя нет, командует студентами факультетское комсомольское бюро.

1962 г. Томск. Однокурсник Эдик Антипенко, свидетель на свадьбе.

1989 г. Магадан. Маэстро эстрадной песни Вадим Козин и Эдик Антипенко.

Несколько воспоминаний. Мы с Димой Дзюбачуком (4-й курс) ездили грузчиками на ЗИС-5. В основном возили зерно, плицами с кучи (комбайн высыпал зерно прямо на землю, изредка подстилался брезент) загружали в кузов, также разгружали в зернохранилище. Оплата — мифические трудодни. Любимая работа перевозка в райцентр Асино льняного семени. Приёмщик семени немедленно платил наличными и шофёру и грузчикам. Мы с Димой получали по 30 рублей и сразу покупали пряники.

Дима учился вместе с Жоржем, переписывались с ним лет 15 после окончания университета. Дима — удивительно специфичный парень. Умный, но какой-то весь не складный. Сокурсниц «строил», любил покомандовать, однако ни с кем конкретно близок не был, даже избегал индивидуальных контактов с девушками. Похоже, Дима «комплексовал» из-за внешности (не нравилась ему своя грудная клетка), по-моему, выглядел нормально. Отличался Дима любовью к классической музыке, собирал пластинки, прижимался к радио при исполнении классики. Можете себе представить: студенческая комната, вечер, все 8 шумных жильцов на месте, Дима пытается слушать музыкальные изыски. В то же время он презирал музыку, которой увлекалась молодёжь конца 50-х, начала 60-х (рок, твист, Битлз), демонстративно не танцевал. Дима — один из «чудиков» химфака. Люди, знавшие Диму, не обижались на резкость его высказываний, зачастую в грубой форме.

Однажды Дима заставил хвататься за животы весь факультет. Дело было так. Дима в лаборатории дипломников (здесь же работают несколько сокурсниц) выполнял под вытяжкой какой-то эксперимент. Услышав, что открывается в лабораторию дверь, Дима не поворачиваясь: «Сука Троекуровская, закрой дверь!». Дверь закрылась снаружи, грохнул хохот. Оказывается, заходил доцент Иван Михайлович Бортовой, дипломный руководитель Димы.

Какой-то период Дима опекал меня и прикрывал от внимания назойливых старшекурсниц. Зная, что я собираю марки, Дима подарил набор старинных монет (сотни 2, не меньше), которые позже я бездарно растранжирил. С Димой я вёл изредка доверительные разговоры, в том числе касающиеся взаимодействия полов. Как-то задал я Диме вопрос, мучавший меня. Могут ли здоровые мужчина и женщина лежать в одной постели и не иметь половых контактов? Дима задумался, ответил «не знаю». Вспоминаешь себя в 18–19 лет и думаешь, до чего же мы были сексуально безграмотны, как много жизненных радостей от этого потеряли. Невозможно было что-нибудь прочитать, написанное специалистами об интимных отношениях мужчины и женщины. Напомню, в конце 50-х начиналась оттепель политическая, до сексуальной ещё несколько десятилетий. В 70-е Дима работал учителем сельской школы в Тюменской области. Как у него сложилась (и сложилась ли) семейная жизнь, я не знаю.

Вернусь в Маложирово. Однажды наш водитель подрядился привезти напиленные дрова из леса. Естественно, мы с ним. Нагрузили, разгрузили. Хозяин расплачивался, как принято, угощением. Стол: четверть мутного самогона, свежая варёная картошка и недозрелые жёлто-зелёные помидоры. Отказаться нельзя, не поймут, да и есть хотим. Мы с Димой не злоупотребляли алкоголем, самогон вообще не пробовали, поэтому после двух гранёных стаканов стало «весело».

Покинули гостеприимный стол, водителя с хозяином и их подошедшими друзьями, и тихо-тихо (так нам казалось) в кромешной темноте отправились на свою квартиру. Самогон, полузелёные помидоры и неумение пить — адская смесь, нас с Димой так полоскало около хозяйского курятника, что петух шумно, явно раньше своего времени, выражал недовольство.

В деревне что-то скрыть невозможно, на следующий день грандиозный скандал, внеочередное заседание комсомольского бюро, голова трещит с похмелья, а тут воспитание. Особенно активны девушки, в первую очередь секретарь бюро Головенко (я же её зам).

Прошло почти полвека, однако хорошо помню противный вкус маложировского самогона и его неприятные последствия.

Сентябрь 1960 г. Томская область, деревня Старокусково.

В Маложирово мы прилично заработали по тем временам и меркам. Рублей по 700 нам выдали на руки, то есть по 3 стипендии (обычно при расчёте все трудодни списывались на питание и проживание, временами, студенты ещё и оставались должными). По приезду в Томск регулярно посещали пельменную (сейчас «Бистро», рядом с ЦУМом) и «потребляли» ликёры стаканами. Бррр! В среде ребят, с которыми я общался, не пили водку, только вино, причём креплённое. Как-то помню, выкинули в окно несколько бутылок сухого «Напореулли». Кто её пьёт, такую кислятину? «Товарищи не понимали!» Интересно, факультетские девушки предпочитали водку.

На втором курсе мне общежитие не дали, окольными путями удалось попасть на раскладушку в комнату к ребятам 4-го курса, прожил с ними (Жорж, Дима, Горощенко, Ерошкин, Калинов…) 2 года. Выбран старостой, причём не по признаку какой-то повышенной хозяйственности, а чтобы легче было отбрыкиваться при неурядицах и претензиях (комната 4-го курса, а староста с 2-го, да и тот на птичьих правах). Университетский студсовет строго проверял чистоту, помню, как здоровые мужики под кроватями на чемоданах искали пыль (через десяток лет зашёл в мужскую комнату студенческого общежития Тюменского индустриального института и ужаснулся…). В комнате существовал специфический порядок дежурства: дежуришь до тех пор, пока не вымыл пол. Один две недели дежурит, подметая грязь, а другой два дня.

1961 г. Томск, Томская область.

Казахстан, окрестности курорта «Боровое». Июль 1962 г. маршрут Новосибирск — Симферополь.

Одно время жили с Жоржем довольно скудно. Он начал подрабатывать по хоздоговору в политехническом институте, я помогал. Лабораторная установка расположена в кабинете Бориса Владимировича Тронова и обычно мы работали по вечерам. Как-то раз начал мыть посуду и выплеснул в раковину с водой кусок металлического натрия. Взрыв, столб пламени до потолка (очень высоко!), на следующий день нас попросили больше не приходить и заниматься научной работой в университете.