Читать онлайн «Четыре жизни. 1. Ученик». Страница 19

Можно представить недоумение дома, когда получили из Томска телеграмму: «Сдаю экзамены в университет. Химия пять. Эрвин»

Первые четыре экзамена сдал отлично (химия, математика, литература, английский), физику сдавал 16 августа, когда в группе из 25 осталось человек 10, получил 4.

На общем собрании абитуриентов, сдавших экзамены, декан химфака Людмила Арсеньевна Алексеенко: «Все, кто имеет 25, 24, 23 балла могут спокойно ехать домой до 1 сентября».

С приличной экзаменационной карточкой (предметы те же + математика) пришёл в мединститут (с детства мечтал быть врачом). Возьмите! Председатель приёмной комиссии меня хорошо запомнил, не сказал чётко «нет, это невозможно», а долго внимательно смотрел на меня, мялся, ждал…. Этот взгляд невозможно забыть, но тогда наивный 17-летний мальчишка, не понял. Да у меня и денег не было, только на билет до дома. Так я вместо медика стал химиком. Обидно. Через полгода встретил парня, вместе ходили на консультации, студента мединститута, хотя он завалил первый же вступительный экзамен по химии. Запомнил среди абитуриентов мединститута выделявшуюся группу приезжих грузин человек в 15, которые не имели проблем с проживанием и все поступили. После второго курса химфака ТГУ я сделал последнюю безуспешную попытку оказаться в мединституте. К этому времени знакомого председателя приёмной комиссии уже посадили за взятки.

Плюнул и поехал в Текели объяснять родителям, как и почему оказался в университете. Положительные эмоции от самого факта поступления в институт оказались значительно выше.

Вернулся в Томск 31 августа и на следующее утро отправлен в первый студенческий колхоз. Однокурсников не знал (отсеялось не менее двухсот абитуриентов, да и жил я во время экзаменов не в студенческом общежитии), знакомились в стареньком колхозном автомобиле ЗИС-5, на котором нас часа три везли по грунтово-гравийной дороге в Громышовку Зырянского района выполнять долг Родине, помогать убирать урожай. Именно в Громышовке впервые бросилась в глаза ненормальность организации сельского труда. Тысячи присланных из города студентов и рабочих трудятся от темна до темна и в смену по ночам, а большинство колхозников спокойно занимаются своими делами: убирают огороды, заготавливают грибы, ягоды и кедровые орехи, торгуют на базарах Асино и Томска, готовят дрова на зиму…

А пока мы едем на соломе в открытом кузове (представить можно по «колхозным» кинофильмам первой половины 50-х), рюкзаки, сумки, сетки свалены в кучу, а Тоня Нестеренко, оказавшаяся рядом со мной, мешок, обвязанный верёвкой (самодельный рюкзак), не выпускала из рук. Я предложил Тоне бросить её сидор в общую кучу, не украдут, понимания не нашёл. Продолжил разыгрывать тему, чтобы как-то скрасить утомительную дорогу. Сидор, сидор, сокурсники веселились полдороги — так и приклеилось надолго к Тоне, второе имя. Смеялись все, но Тоня с полгода косилась на меня и не разговаривала, хотя учились в одной группе. Тоня — интересный типаж, чуть задержусь.

Тоня — младшая на курсе, 1942 г.р., приехала учиться теплоходом по Оби из Парабели на севере Томской области. Район Парабели — одно из мест массовой ссылки в страшные 30-е годы, чуть севернее расположен печально знаменитый Нарым. В наши студенческие годы, несмотря на политические изменения в стране, было не принято гордиться социальным происхождением, если ты не из пролетариев. Мне трудно было понять скрытность и неразговорчивость детей и внуков принудительных переселенцев, так как сам свободно рассказывал о детских переездах под вооружённой охраной из Челябинска-40 на Колыму, и всё прочее. Преподаватели истории КПСС (помимо экзаменов на первых двух курсах ещё и госэкзамен после пятого) Томского университета, в большинстве глухари-догматики, продолжали твердить о пользе коллективизации и целесообразности ссылки зажиточных крестьян, под кличкой «кулак» в Сибирь. Я никогда не слышал, чтобы Тоня рассказывала о своём происхождении, но из-за прижимистости в характере её часто за глаза называли кулачкой. Действительно, Тоня считала каждую копейку, из дома ей мало помогали деньгами, одевалась скромно.

Тоня хорошо училась, иной раз с истерикой, пересдавая «хорошо» на «отлично», что не очень было принято на нашем курсе, добивалась повышенной стипендии. В то же время, имея большие сложности с чувством юмора, превратилась в постоянный источник упражнений смешливых сокурсниц в 8-местной комнате. Имел возможность регулярно наблюдать, так как питались в одной коммуне и моя будущая жена Нина жила в этой комнате, сам Тоню больше не заводил. Типичная шутка, типичный для Тони финал.

Ужинаем за огромной сковородой жареной картошки. Кто-то из девушек случайно обнаружил среди книг один старый неиспользованный билет в кино на 9 часов. Тоня появляется на ужин с опозданием, примерно в полдевятого.

— Тоня! Билет в кино лишний, пойдёшь?

— Пойду, только поем сначала.

— Да ты что? Опоздаешь! Беги, мы тебе картошки оставим!

Тоня унеслась, все смеются в предвкушении её скорого возврата, кинотеатр в полукилометре от общежития. Ждали, ждали, ужин закончился, Тони нет. Мы с Ниной вышли на традиционное место «дружбы» у подоконника в конце коридора. Ближе к полночи мимо нас движется довольная Тоня.

— Тоня! Как кино?

— Понравилось! Только сначала я не могла минут десять согнать со своего места какого-то нахала.

Девчонки в комнате разбитные, все до конца учёбы пристроились (вышли замуж), кроме Тони. Парней, политехников и военных курсантов, в комнату ходило много. Девчонки подтрунивали над Тоней, почему не приберёт к рукам кого-нибудь. По-видимому, достали. Однажды поздно вечером появилась в комнате, разделась и начала ходить туда-сюда полуголой, демонстрируя синяки. Обычно девушки, женщины стараются прятать случайно образовавшиеся синяки на шее и других интимных местах. Впечатление Тоня произвела, тему закрыли.

В 1968 г., переехав из Барнаула в Тюмень, обнаружил Тоню в индустриальном институте ассистентом кафедры общей химии, лет через 10 защитила диссертацию. Здесь она подобрала хорошего, красивого и умного, первокурсника дневного отделения, женила на себе (чуть не выгнали Тоню за это с работы), перевела на заочное отделение, родила Павлика. Муж, строитель, получил квартиру (неоднократно в 70-е бывали с Ниной в гостях, выпивали вместе), окончил институт и через некоторое время ушёл.

При переходе России в рынок Тоня бросила институт и занялась челночной торговлей. В сентябре 2002 г. я приехал на три дня из Томска в Тюмень, первая жена Нина и старшая дочь Эльвира со смехом рассказывали, как Тонька с сыном Павлушей торгует на базаре и что там она себя, наконец, нашла. Мне не смешно, разговаривать на тему Тониной работы не хотелось. Гены, однако, сказались!