Читать онлайн «Франсиско Франко (Солдат и глава государства)». Страница 32

Бойцы выскочили из окопов, подбрасывая вверх свои пилотки и береты испанцы не могут скрывать эмоций! Да и нам, людям, давно привыкшим к боям, трудно было удержать свою радость при виде поспешного бегства итальянских интервентов с поля боя. Грудь распирала гордость за советскую боевую технику, за наших людей, для которых высшее благо - выручить товарища из беды.

Кстати сказать, в ходе Харамской операции республиканские танки, оснащенные пушками, добились полного господства. Итальянские машины, вооруженные лишь пулеметами, оказались против них совершенно бессильны.

Фашисты могли противопоставить Т-26 только немецкие противотанковые пушки, которых у мятежников было немало. Приходилось сначала подавлять их силами артиллерии, а затем уже пускать в прорыв свои машины. И все же наши танки понесли тяжелые потери.

Навсегда, наверное, запомнятся мне картины, когда наши машины врезались в атакующие цепи мятежников. Надо заметить, что на самых тяжелых участках фашисты пускали вперед марокканцев. Те шли в своих красных фесках, белых шарфах, в земляного цвета бурнусах, под дикие воинственные выкрики. Хотелось крикнуть им: "За что проливаете вы кровь, темные, обманутые люди?"

Эта кровь, как и все другие преступления, - на черной совести фашизма. В наиболее напряженные дни потери мятежников на фронте исчислялись тремя четырьмя тысячами солдат...

В ходе операции я понял, что мое место здесь, в войсках, где непосредственно куется победа. Поделился своими мыслями со старшим советником Центрального фронта Г. И. Куликом (Купером). Он согласился со мной. И вот я уже на командном пункте народного героя Испании Энрике Листера, назначенного командиром одной из первых дивизий Народной армии.

Как сейчас, вижу эту встречу с ним. Мятежники пристрелялись к его командному пункту, расположенному в пастушеском домике. В домик угодило несколько снарядов - засуетились санитары, забелели бинты. Потом начался пулеметный обстрел... А он стоит во дворике, подтянутый, в лихо заломленной фуражке, при галстуке, и изучающе посматривает на меня: как, мол, тебе нравится такая музыка? Не начнешь ли кланяться пулям?

Советником к Листеру шел я, надо заметить, с известным опасением. Укрепилась за ним репутация командира храброго, тактически грамотного, но не терпящего постороннего вмешательства и тем более какой бы то ни было опеки. Владея немного русским языком (Листер побывал в Советском Союзе, был бригадиром забойщиков на строительстве Московского метрополитена), он посылал к чертовой матери всех, кто под горячую руку совался к нему с неразумными советами.

- Не сработаешься, Малино, - предупреждали меня.

А я решил: "Сработаюсь". И теперь видел: Листер устраивает мне своеобразный экзамен.

Над головами, над чахлыми безлистыми кустиками посвистывают пули. Мы прохаживаемся с Листером от домика до дворовой изгороди, от изгороди до домика. У него вид человека, совершающего послеобеденный моцион, я тоже показываю, что пули беспокоят меня не более, чем мухи. Перебрасываемся короткими деловыми фразами... От домика до изгороди, от изгороди до домика... Начинает смеркаться. Будто невзначай рассматриваю на своем рукаве рваный след пули.

Я никогда не был сторонником показной храбрости и тогда, на командном пункте, понимал, что наша рисовка друг перед другом ни к чему. Но, что поделаешь, разумная осторожность могла уронить меня в глазах этого храброго человека.

К удивлению многих, с Листером мы сработались очень хорошо. Я всегда старался щадить его самолюбие, давал те или иные советы так, чтобы этого никто не слышал, и никогда не превышал своих полномочий. Все решения он принимал единолично, а когда ставил перед подчиненными боевые задачи, меня никогда не было рядом с ним.

Дивизия Листера вела ожесточенные бои несколько дней. Высота Пингарон, за которую дралась та и другая сторона, несколько раз переходила из рук в руки. Помню, с каким волнением наблюдал Листер со своего командного пункта у Каса-Сола за контратакой вводимой в бой 66-й бригады - последнего его резерва. Эта бригада была только что сформирована на гвадалахарском участке.

Теперь она здесь, на Хараме, принимает боевое крещение. Атакует бригада замечательно! Фашисты открыли по наступающим бешеный огонь из всей артиллерии, даже зенитной, бойцы несут потери, но упорно идут вперед. На командном пункте Листера появляется молоденький советский капитан инструктор при командире бригады. Он ранен, но лицо его сияет, когда докладывает о том, как хорошо атакует бригада... Жаль, не запомнилась фамилия этого славного парня.

Справедливости ради надо сказать, что в боях за Пингарон хорошо дралась и 70-я бригада анархистов. Правда, советником пришлось назначить в нее заместителя командира танковой бригады товарища Петрова. Он-то и водил бригаду в атаку, причем все время находился в цепях наступающих, с винтовкой в руках. Бойцы были в восхищении от храбрости "камарада совьетико" и шли за ним вперед.

Помнится, не меньше симпатии вызывал у испанцев и советский доброволец Павлито, под именем которого в 1-й бригаде Листера дрался с врагом в будущем прославленный генерал, дважды Герой Советского Союза Александр Ильич Родимцев. Прекрасный знаток пулеметного дела, он воспитал тогда в бригаде целую плеяду мастеров меткого огня и сам всегда находился на наиболее опасных участках сражений. Кстати, первая Звезда Героя засветилась на груди Александра Ильича там, под знойным небом Испании.

Нельзя умолчать и о наших героических женщинах, которые работали в те дни переводчицами у наших советников, - Марии Фортус, Елизавете Тихоновой, Лене Лебедевой, Ляле Константиновской и многих других.

Харамскую операцию можно считать выигранной республиканской армией. Противник так и не смог овладеть важной, в оперативном отношении, дорогой. Правда, контрнаступление республиканцев не дало желаемых результатов, с точки зрения территориальной, зато оно сильно обескровило врага и разгромило все его резервы. В этом, пожалуй, главное. Мятежники уже не смогли оказать помощи итальянскому экспедиционному корпусу под Гвадалахарой. В марте он был разгромлен республиканскими войсками.

Гвадалахара... По праву стала она символом доблести и мужества республиканских войск.

Итальянцы, подогретые легкой победой в Абиссинии и под Малагой, представляли себе эту операцию в виде прогулки по Сарагосскому шоссе. Планы командования итальянского корпуса сводились к ни на чем не основанному календарю блистательных побед. Темп наступления - 25 километров в сутки. 9 марта - Ториха. 11 марта - Гвадалахара, 12 марта - Алькала-де-Энарес, 15 марта - Мадрид. Расчет на отсутствие сколько-нибудь серьезных республиканских сил на северо-восточном направлении и резервов, расчет на внезапность. Порядок построения корпуса исходит из безостановочного движения вперед по узкой долине, ограниченной горным хребтом Сомосьерра и берегом реки Тахунья. Три дивизии в затылок одна за другой, четвертая "Литторио" - в резерве...