Читать онлайн «Каирский синдром». Страница 4

Это — глубинный конфликт между системами ценностей, которые априорно несовместимы. Сопоставление само по себе гротескно. С одной стороны — Америка, страна доминирующих женщин, где даже президент должен доказывать комиссии, что он не спал с практиканткой. С другой стороны — бен Ладен, террорист-многоженец, с бесчисленными кровными узами, член мусульманской уммы.

Что любопытно: американка (American woman), несущая угрозу оскопительница, внушает тревогу даже европейским мужчинам. И в то же время арабские самцы легко сношаются с европейками и американками. У них нет страха перед женщиной».

Гюнтер допил пиво:

— Тодд абсолютно прав: недаром принцесса Диана имела дело с мусульманскими самцами. Они сохранили еще силу эрекции и, самое главное, они не боятся женщин. Так давай же узнаем, что может позволить себе арабо-мусульманский мужчина в быту! Тогда мы сможем распознать мотивы его поведения, увидеть, что нас ждет.

— А вообще, — понизил голос мой собеседник, — я веду это исследование в экспериментальном порядке. Ты же знаешь, в каких условиях мы, немцы, живем. Мы все еще не полностью свободны и нам навязаны совсем другие ценности. Мы рассуждаем в рамках дозволенного, наши мысли блокированы страхом. А это ничего хорошего не даст. Политкорректность убила живую мысль.

Знаю, что скажет твоя русская душа. Знаю, что скажет моя немецкая душа. А что может дать мультикультурный подход? Нет, общечеловеческих ценностей тут быть не может.

Мне иногда сдается, что разговор об исламской угрозе есть отвлекающий маневр, чтобы закрыть глаза на разрушительные процессы, что происходят в наших, европейских обществах.

Тут Гюнтер подмигнул и в его голосе прозвучал апломб немецкого профессора:

— К тому же, мой дорогой Димитрий, твоя историческая родина — Россия — находится в стадии антропологического коллапса. Подобно Египту эпохи мамлюков. Вам, русским, было бы полезно взглянуть на нынешний Египет с этой точки зрения. Заглянуть в историю. Египет в XVIII веке был подобен нынешней России. Ненасытные мамлюки выпивали последние соки из своего народа, который находился в состоянии демографического спада и моральной деградации. И знаешь, что их спасло? Ха-ха! Их спасла иностранная оккупация. Их спасли чужеземцы, их спас Наполеон. Он всего лишь установил просвещенный порядок в стране. Он сверг власть мамлюков, дал египтянам твердый закон, открыл доступ к современной науке и технологии. С этой самой экспедиции Бонапарта и началось их национальное возрождение. С каких-то полутора миллионов человек население Египта увеличилось до нынешних восьмидесяти. Национальная жизнь пошла на подъем. Вот так-то, сравни это с вашей муттерхен Руссланд. Любые политические реформы там бесполезны, ибо каста мамлюков никогда не пойдет на ущемление собственных интересов. Вам нужна просвещенная диктатура, нужны варяги, нужна оккупация или что-то в этом роде, чтобы спасти русский народ от своих хозяев…

Гюнтер остановился, почувствовав, что сболтнул лишнее, пожал мне руку и ушел из Английского парка.

А я поехал в Египет — посланник мельчающей европейской мысли.

И бывший советский переводчик.

На окраине Каира нас высадили в гостиничном комплексе «Сити-Старс». Этот монстр характеризуется как «первый интегрированный гостинично-торгово-жилой комплекс на Ближнем Востоке». В центре квартала — супермолл, вокруг — гостиницы и резиденции. Великолепный холл в псевдодревнеегипетском стиле: мраморные колонны, цветные Клеопатры и Сфинксы. В этом вместилище комфорта прохаживаются шейхи с выводками жен и детей, а также кучкуются некрасивые западные туристы в шортах и майках.

Разве так тут было?

Разве так тут было?

Разве так тут было в 71-м?

Здесь была бескрайняя пустыня. Она начиналась под окнами моего дома в Наср-сити и уходила к горизонту. Здесь, на барханах, разворачивался газик-«козел» и рвался по пустынной дороге к Суэцкому каналу, где проходила линия фронта.

Сегодня Гелиополис и Наср-сити слились с аэропортом. Древний город превратился в бескрайний спальный район. Населенный модифицированными египтянами XXI века.

Приняв душ, я пошел на ужин. Сел подальше от немцев, набрав на шведском столе арабскую снедь: бабагануш, тахину, кофту с кебабом, шаурму, таамию (она же фалафиль), лепешки, и, под конец, пахлаву. Умял, запил красным вином «Обелиск». Довольно дорогое вино — качество французского столового, а стоит двадцать восемь евро бутылка.

Живот вспучило — как обычно от арабской пищи: много баклажанов, бобов и масла.

С сигариллой вышел к бассейну: он извивался змеей внутри гостиничного комплекса, подсвечивался и подогревался, а в нем плескались два пьяных англичанина.

Над подсвеченными пальмами, над высоченными корпусами «Сити-Старс» — вечное ближневосточное небо, равнодушно взирающее на древних и новых египтян, на феллахов, гяуров, хабиров, пашей и заезжих туристов.

Я ощутил себя вне времени. Успенский говорил, что мы — не те двурукие и двуногие создания, какими видим себя на фотографии. Если посмотреть на нас в четвертом измерении — временном, — мы превращаемся в гусеницу длиной в годы, вращающую бесчисленными руками и ногами. И это наша перетекающая сущность.

Навязчивое ощущение времени меня томило. Оно мучало всю ночь, терзало бесконечными вспышками бреда, пока я, наконец, не выпил стакан JB и не вырубился. Виски подействовало: живот перестал бурлить, темная южная ночь потекла плавно.

И я вспомнил: Каир 1971-го. Когда я здесь жил, на месте «Сити-Старс» ничего не было. Сразу за стадионом, где потом застрелили Садата, начинался комплекс домов Наср-сити, мой дом был последним, а за ним шла пустыня — вплоть до Суэцкого канала. Здесь же заканчивалась линия «метро» — замусоленного трамвайчика, бегающего с колониальных времен. У остановки сидели на корточках и курили местные работяги.

Иногда к трамваю подходила грудастая нищенка в галабие и протягивала могучую руку:

— Мистер, иддини фулюс, баба кассура, мама кассура (Мистер, дай денег, папа болен, мама болен).

И я под настроение давал ей пару кыршей — пиастров.

В 71-м пиастр (и фунт) стоили дорого. Египтяне жили на зарплату в 13–15 фунтов, а я, имея 69, считался обеспеченным иностранцем.

Смешно, египетский фунт был равен тогда британскому. А за 23 фунта я мог купить на выбор: «Сейко» последней модели, золотую цепочку, перстень с агатом или кожаный пиджак — мечту советского студента. Матерые советские полковники покупали на фунты метровые отрезы гипюра и везли в Россию — чтобы продать через комиссионку.