Читать онлайн «Гемфри Деви». Страница 23

Иоганн Берцелиус, известный шведский ученый, много позже писал из Стокгольма: «Я проверил и продолжил работы Деви в области электрохимии и подтверждаю, что они являются ценнейшим вкладом в сокровищницу мировой науки».

Чтобы судить о громадном впечатлении, произведенном на ученый мир докладом Деви, достаточно остановиться на одном факте.

После смерти Питта (январь 1806 года) министерство либерала Фокса начало мирные переговоры с Наполеоном, но эти робкие попытки договориться закончились Трафальгаром. 21 октября 1806 года на испанском побережье Атлантического океана, у мыса Трафальгар, произошло морское сражение между английским и французским флотами. В битве погиб национальный герой Англии Нельсон и три тысячи офицеров и матросов английского флота. Флот Наполеона потерял семь тысяч человек. Ценой огромных потерь Англия вторично одержала морскую победу над Францией.

Испанские берега стали свидетелями морской трагедии, закончившейся гибелью многих тысяч людей. Жестокая буря, разыгравшаяся вслед за сражением, докончила то, что не успели сделать пушки военных кораблей.

Борьба между капиталистическими хищниками Европы все более обострялась. Наполеон издает известный приказ о блокаде европейских гаваней. Он объявляет английские товары и английские суда добычей каждого желающего.

В этот напряженный момент французская Академия присуждает Гемфри Деви награду в три тысячи франков за лекцию по электрохимии. Нетрудно представить себе действительное значение работ Деви, если, несмотря на острейшую ненависть правящих клик Франции ко всему английскому, французская Академия все же присудила англичанину Деви почетную премию. Со всех концов земного шара приезжали в Париж ученые для апробации своих открытий и исследований. Целый год занималась французская Академия «проверкой» гениальных работ Алессандро Вольта, а теперь наградила ученого по ту сторону Ламанша!

Как отнеслись к этой награде в Лондоне? Деви принял премию, вызвав ожесточенный вой лондонских газет. Они возмущались антипатриотическим поступком профессора Королевского института, предлагали вернуть деньги парижским «негодяям», грозили расправой. Но все оказалось безрезультатным, — Деви гордился признанием лучшей Академии, наука была для него дороже интересов Даунинг-стрит[16]. Клуб «Тепидариев» мог вполне гордиться своим членом.

Наступил 1807 год, великий год в жизни Гемфри Деви. Деви был избран одним их трех секретарей Королевского общества, Янг и Волластон — двумя другими.

Красной нитью, прошедшей через всю последнюю лекцию Деви, была мысль, что никакое сложное тело, если оно действительно сложное, не сможет противостоять электрическому току достаточной силы. Оно будет разрушено, разложено на свои простые составные части. Из года в год уверенность эта росла; найдено было звено, ухватившись за которое можно будет вытащить на свет дневной цепочку новых, дотоле неизвестных, элементов.

Деви перебирал в своей памяти историю открытия химических элементов. Минувшие столетия проносились перед его умственным взором.

Мышьяк — серовато-белые кристаллы, открытые в XIII веке Альбертом Великим. Далеко из тумана веков вырисовывается силуэт этого замечательного человека. Он не был королем или вельможей, и титул «Великий» получил за необыкновенную эрудицию и глубину научных познаний. Увы, за эти же качества он был обвинен в колдовстве. Деви знал не одну легенду, связанную с этим полумифическим человеком.

Сурьма — XV век — алхимик Василий Валентин. Металлический блеск позволяет отнести сурьму к семье металлов.

Железо, медь, олово, ртуть — известны со времен глубокой древности. Пять тысяч лет прошло с тех пор, как человек впервые научился выплавлять железо. Медь — мягкий металл, олово еще мягче. В незапамятные времена, когда еще не знали железа, случай натолкнул человека на твердый сплав меди и олова: бронзовый век предшествовал веку железному. И еще раньше — век каменный, век алюмосиликатов, когда человек совсем не знал простых тел — элементов.

Мысли Деви делают скачок через десятки веков.

…Эпоха расцвета химии — Лавуазье, Пристлей, Кавендиш, Шееле и другие открывают новые элементы. Становится известным все большее количество простых тел, из которых построена вся вселенная.

Кислород открыт в 1772 году Шееле, но в истории можно найти указание на более ранее знакомство с этим газом. Еще в XIII веке китаец Мао-Хоа упоминает о неизвестном газе; Леонардо да Винчи в XV веке знал две составные части воздуха, одна из которых участвовала в горении. Пристлей, независимо от Шееле, в 1774 году также открывает кислород. Лавуазье установил элементарную природу газа, дающего жизнь, и доказал, что вода — сложное вещество; он же установил неразложимость серы. Еще одним химическим элементом больше, одним научным заблуждением меньше.

Азот открыт Ретзефордом в 1772 году, Лавуазье дает новому газу название — азот (безжизненный). Еще три-четыре элемента, и обзор простых тел закончен. Неужели это все?

1807 год. Близится время, когда будут открыты новые простые тела, новые пути для победоносного движения химии.

В арсенале химика-исследователя едкие щелочи — едкие натр и кали занимают видное место с давних времен; они хорошо известны не только химикам, но и мыловарам и аптекарям. Едкие щелочи растворяют многие твердые тела; соединяясь с кислотами, они образуют соли. Общим признанием пользовалось утверждение, что щелочи есть простые тела, элементарные вещества. Они такие же элементы, как и железо, фосфор, сера.

Только Лавуазье в 1789 году посмел высказать сомнение в элементарности едких кали и натра. Он полагал, что щелочи есть окислы неизвестных металлов. Деви решил проверить это предположение.

Еще в 1800 году, производя первые химические опыты с применением Вольтова столба, Деви пытался разложить поташ химически, но ему удалось добиться только сгущения раствора у одного из полюсов батареи. В 1807 году Деви возвратился к той же задаче.

Небольшой Вольтов столб возвышается среди кажущегося беспорядка, столь привычного и необходимого страстной натуре молодого ученого. Но несмотря на свой темперамент, Деви неумолимо строг в документации научной работы. Ни один факт, ни одна цифра не должны миновать «Большой журнал», в научных экспериментах не следует доверяться памяти; сам Деви или его помощники под диктовку заносят в журнал данные всех исследований.

Записи указывали на самое главное. Точность соблюдалась только в мерах и весе, здесь — святая святых каждого сотрудника лаборатории. Деви никогда не окружал таинственностью свои работы, как это практиковали другие ученые: каждый мог познакомиться с журнальными записями. Более того, Деви не опасался принимать своих коллег непосредственно в лабораторной обстановке и рассказывать им о ходе своих исследований.