Читать онлайн «О Милтоне Эриксоне». Страница 52

Рассматривая проблему изменения человека более широко, мы поймем, что практики дзэн и психотерапевты могут многое предложить друг другу. Конечно, дзэн возник на несколько сто­летий раньше. Тем не менее психотерапия, даже будучи мла­денцем по сравнению с дзэн, за последнее время разработала много новых методов и приемов. И становится понятно, что Милтон Эриксон был не просто уникальным терапевтом — он работал в рамках вековой традиции мастеров, посылающих лю­дей в пустыню открывать новые пути духовного бытия.

Литература

Gazzanaga, M.S. (1985) The social brain, New York: Basic Books.

Haley, J. (1986) Uncommon therapy, New York: Norton.

Kapleau, P. (1989) The three pillars of Zen, New York: Doubleday.

Reps, P.S. (undated) Zen flesh, Zen bones, New York: Doubleday.

Korzybski, A. (1941) Science and sanity (2nd ed.) New York: The Science Press.

Watts, A. (1961) Psychotherapy East and West, New York: Random House.

Whitehead, A.N. and Russel, B. (1910-1913) Principia mathematica, (3 vols.), Cambridge, England: Cambridge University Press.

Ниже представлен текст доклада, посвященного гипно­тической демонстрации, проведенной Милтоном Г. Эриксо­ном в 1964 году. На встрече врачей он гипнотизировал группу добровольцев, и эта работа стала одной из немногих его де­монстраций, снятых на пленку. В 1972 году фильм был пока­зан Эриксону с просьбой прокомментировать его. В данную статью включены полная запись демонстрации, коммента­рии Эриксона и мои заметки. Основное внимание уделено гип­нозу, анализируемому с точки зрения коммуникации.

В течение многих лет Милтон Г. Эриксон проводил гипно­тические демонстрации на семинарах и встречах врачей. От этих показов сохранились лишь разрозненные аудиозаписи, а съемка в те далекие годы, когда Эриксон был в расцвете сил, велась еще реже. В то время не существовало видеозаписи, а 16-мил­лиметровая кинопленка была дорога. Без киносъемки не было возможности для тщательного анализа визуальной и звуковой стороны его гипнотической работы.

В 1964 году, на встрече Американского общества клиничес­кого гипноза в Филадельфии, Эриксон провел гипнотическую демонстрацию для медиков. Она была снята на кинескоп (пред­шественник видеокамеры), и позднее запись была переведена на 16-миллиметровую пленку. Качество звука и изображения до­вольно низкое, кое-какие куски вырезаны при монтаже. Эрик­сон дал мне копию этого фильма, и долгое время я использовал ее при обучении эриксоновскому подходу к гипнозу. Так как у меня имелось множество вопросов о том, что он делал на дан­ной демонстрации, в 1972 году я захватил фильм в Феникс и показал его Эриксону, попросив объяснить, почему он делал то, что тогда делал.

Мой собственный интерес заключался в том, чтобы понять гипнотический процесс в терминах коммуникации, и этот фильм давал возможность одновременно и видеть, и слышать то, что говорит Эриксон, и то, как реагирует гипнотизируе­мый. Например, когда он велит гипнотизируемой проснуться, а она в недоумевает, почему ее рука продолжает висеть в возду­хе, — я тоже в недоумении. Требуется очень внимательно изу­чить фильм, чтобы построить гипотезу о том, что же сказал Эриксон, когда он вроде бы вывел ее из состояния транса, а на самом деле нет. Очевидно, коммуникативный взаимообмен во время гипноза настолько сложен и запутан, что требует много­кратного изучения, и только при наличии записи это становит­ся возможным.

В данной статье я предлагаю вашему вниманию запись само­го фильма, а также мое обсуждение с Эриксоном. Я также до­бавил собственные соображения по поводу того, что Эриксон делал и говорил. Это может показаться самонадеянным, осо­бенно когда мое мнение отличается от мнения Эриксона, но мне кажется, это оправдано. С тех пор, как я впервые посетил семинар Эриксона, прошло уже двадцать лет, я провел сотни часов с ним, обсуждая гипноз и психотерапию. Таким обра­зом, я познакомился с большинством его идей из первых рук. Кроме того, я провел множество исследовательских интервью с терапевтами и обнаружил, что порой читатель этих интервью ви­дит их работу совершенно в иной перспективе.

Еще одна причина, по которой я добавил свои коммента­рии, состоит в том, что Эриксон во время демонстрации был болен и поэтому помнил не все. По мере обсуждения он, каза­лось, вспоминал все больше и больше. Разные точки зрения оформлены в тексте разными шрифтами. В моих комментариях иногда будет объясняться то, что опытному гипнотизеру, воз­можно, покажется элементарным, но поможет остальным чита­телям понять, что происходит. Комментируя фильм, Эриксон говорит как специалист. Помимо всего прочего, этот текст представляет собой запись одной из его демонстраций трансовой индукции, которая отличается от тех, что выполнялись Эриксо­ном позднее, на обучающих семинарах у него дома.

Несколько отклоняясь от темы, позвольте мне затронуть про­блему, всегда возникавшую при интервьюировании Эриксона. Разговаривая, он как бы объединялся с собеседником и подла­живался к контексту и его личности. За все годы, что я и Джон Уикленд провели, разговаривая с Эриксоном о терапии и гип­нозе, мы выработали наилучший, с нашей точки зрения, спо­соб узнавать его мнение по тому или иному вопросу. Конечно, иногда мы высказывали свою точку зрения, но когда желали уз­нать, как рассматривает ситуацию Эриксон, мы очень внима­тельно следили за тем, чтобы не высказаться первыми. Если мы спрашивали, сделал ли он то или это в соответствии с такой-то теорией, он чаще всего отвечал утвердительно. Например, если Эриксон рекомендовал родителям сделать то-то и то-то и мы спрашивали, связано ли это задание с теорией обусловливания, то Эриксон начинал обсуждать с нами ситуацию в терминах тео­рии обусловливания. А если мы просто спрашивали, почему он дал такое задание, или же хранили молчание и ожидали от него объяснений, он предлагал нам совершенно иное и часто уни­кальное объяснение. Вот почему в моей беседе с доктором Эриксоном есть долгие паузы. Я не спешил высказывать свое мнение, ожидая, чтобы он сделал это первым.

В записи вы заметите отражение данной проблемы. Я вни­мательно изучил фильм и выработал определенное мнение о том, что он делал во время индукции, однако не мог первым поделиться им, потому что тогда у Эриксона появлялась воз­можность присоединиться к моему мнению. Я был вынужден ждать, пока он предложит свое объяснение, а затем уже излагал собственную версию — чтобы узнать, что он думает по этому поводу. Чтобы интервьюировать Эриксона, как и любого, кто думает по-новому и пытается создать для этого новый язык, требовалось особое мастерство и способность к самоограниче­нию.