Читать онлайн «Дубровинский». Страница 13

В 1900 году через Вержболовскую таможню на имя Дубровинского прибыли из-за границы книги. Наверное, Иосиф Федорович сумел наладить связи с кем-то, кто близко стоял к группе «Освобождение труда».

Заголовки книг были самые невинные:

1. «Фотографические сообщения».

2. «Высшая королевская техническая школа».

3. «Берлинский путеводитель».

4. «Каталог Вейдманской книжной торговли».

Вержболово посылка миновала благополучно. И добралась до Вятки. Может быть, будь она адресована кому-либо другому, а не Дубровинскому, через несколько дней ее бы спокойно распаковали в Яранске.

Но Дубровинский уже снискал себе «дурную репутацию» у губернатора. Посылку вскрыли. Полицейские чиновники не стали утруждаться чтением. Посылка была переправлена на заключение цензурного комитета иностранной цензуры.

Через некоторое время губернатору стало известно, что обложка «Фотографических сообщений» прикрывала «Историю социализма», «Высшая королевская техническая школа» – не что иное, как «18 брюмера Луи Бонапарта» К. Маркса, а «Берлинский путеводитель» содержал «Стенографический отчет о конгрессе социалистов», в «Каталог Вейдманской книжной торговли» была вложена «Программа немецкой социал-демократической партии».

Дубровинскому угрожали крупные неприятности, вплоть до увеличения срока ссылки. Росчерк губернатора, и Иосиф Федорович будет «препровожден» в места еще более глухие и дальние.

От посылки Дубровинский благоразумно отказался, заподозрив неладное. Видимо, это и спасло его от репрессий.

В эти последние годы XIX столетия в вятскую ссылку попало немало руководителей и «Московского рабочего союза» и петербургского «Союза борьбы». В городе Орлове, а затем в Вятке отбывал ссылку Потресов. Он тогда переписывался с Владимиром Ильичем. В Орлове же в ссылке жили Вацлав Вацлавович Боровский, знакомый Дубровинскому еще по Москве, Розалия Землячка, Николай Эрнестович Бауман.

С ними поддерживал связь Радин. В 1899 году Владимир Ильич и его единомышленники в енисейской ссылке выступили с резким разоблачением экономических и оппортунистических идей Кусковой и Прокоповича, изложенных ими в печально знаменитом «Кредо». Ленин с товарищами написали «Протест». Он был разослан по различным колониям ссыльных. Попал этот документ и в Вятку, а оттуда в Орлов. Его подписали Бауман и Боровский. Они же переправили его в другие города Вятской губернии.

В городе Котельнич при обыске у местной фельдшерицы был найден текст «Протеста» и приложенное к нему письмо.

«Посылаю некую резолюцию и прошу сделать вот что – прочтите ее вашим социал-демократам и спросите каждого, согласен ли он с ней? Затем сосчитайте число голосов, поданных „за“, и сообщите хотя по почте, сколько их.

Резолюция эта написана не нами, и я прошу Вас никому не говорить даже, что этот экземпляр попал к Вам из Орлова и что считают голоса из Орлова».

Видимо, в сопровождении такого же письма «Протест» был послан и в Яранск. Он всколыхнул небольшую колонию «политиков». Дубровинский и некоторые его товарищи подписались под «Протестом».

Новый, 1901-й встречали, как обычно, в компании близких друзей. А ведь этот новый год был первым годом нового, XX века.

Вспомнилось, как ровно год назад кто-то из ссыльных тщился доказать, что век XX начинается 1900 годом, и призывал «отметить как следует». Много тогда смеялись, да и взгрустнули немного.

Новый век Иосифу Федоровичу и Анне Адольфовне придется встречать в этом богом забытом и осточертевшем городе.

Новый век!

Кто устал от старого, кто связывал неудачи, постыдные дела, крушения иллюзий с датами, начинающимися цифрой 18, тот надеялся, что XX столетие похоронит кошмары пережитого. Достаточно проснуться 1 января живым, здоровым и улыбнуться обновленному солнцу тысяча девятьсот первого.

В Москве, Петербурге, губернских городах и даже в яранской глухомани в витринах гирлянды сплетаются в цифру XX. Газеты задолго до наступления торжественной даты оглушают анонсами и краткими пророчествами: «Век без кризисов», «Век без забастовок», «Век процветания». И каждый по-своему возлагает надежды на грядущее столетие.

Царю Николаю II, этому «Чингизхану с телефоном», по словам Льва Толстого, мнится, что канули в прошлое революции и революционеры с бомбами, подкопами, револьверами, что охранительные начала самодержавия испугали трусливых, усмирили задиристых, искоренили смелых, борющихся.

И XX век грезился самодержцу в облике старой, купеческой, допетровской Руси, где так уютно потрескивали свечи, тихо теплились лампады, пахло ладаном, и боярские шапки, собольи шубы да длинные бороды были символами мудрости и власти, а Мономахова шапка – недосягаемой вершиной ее под сенью всевышнего.

«Назад, к допетровским временам», – провозгласила дворцовая камарилья. Это значит засилье дворянства во всех областях государственной, политической, экономической и культурной жизни страны.

«Назад, к Московской Руси» – это значит усиление патриархальных начал в деревне или попросту возрождение крепостнических порядков. Это православие и самодержавие, как гранитные утесы, стоящие на дороге к конституции.

А для тех, кто не согласен? Есть Шлиссельбург. Есть Петропавловка.

Есть централы, рудники, читинские, карийские, вилюйские остроги. Есть пули. Нагайки. И лес штыков.

За этим частоколом император чувствует себя спокойно.

В империи тишина, в империи порядок, в империи твердая власть…

В этом не уверены либералы-земцы, им кажется, что куцая конституция все же была бы громоотводом.

XX век, что несет он им?

Засунуть бы голову под крыло и чувствовать себя в безопасности. Но время врывается в земский уют тревожными ритмами.

От страха перед этими мятежами либерала трясет лихоманка. Поближе к трону, за частокол штыков. Но и тут он дрожит и робко советует: «Нужно проводить умную, гибкую политику».

«Необходимо успокоить массовое движение», – волнуется московский купец, напяливший на себя вместо длиннополого кафтана английский фрак.

И земец и купец «протестуют против крайностей». Оба втираются в доверие к народу, чтобы потом выдать его головой царю.

Зашевелился «старый земец». Он откопал запылившийся всеподданнейший адрес о созыве Земского собора из представителей земств и городов. Это предел его мечтаний.

А век XX уже вступил в свои права. Он никому ничего не обещает. Добывайте сами.

XX не XVII. Можно нацепить на себя боярские хламиды, отпустить бороды, но не вернуть ни московской тишины, ни абсолютизма. Кануло в прошлое крепостничество. И капитализм домонополистический перерастает в империализм.