Читать онлайн «За Веру, Царя и Отечество». Страница 125

Однако у контрразведки и других дел хватало. Было раскрыто несколько случаев классического "салонного" шпионажа - обычно через дамочек не слишком строгого поведения. Таковым занималась, например, некая Магдалена Ностиц. А на Гороховой в Питере, под носом у Сыскного отделения, две весьма интеллигентных особы, поддерживающие регулярные связи со Швецией, организовали в уютной квартирке натуральный сексодром, куда приглашали только старших офицеров, предпочтительно генштабистов. Заманивали возможностью поразвлечься и офицерских жен, страдающих без мужской ласки и, конечно, делящихся с "подружками" тем, что пишут с фронта мужья. Имелись и случаи шпионажа в прифронтовой полосе. Контрразведкой были разоблачены и арестованы ротмистр Бенсен, завербованный еще до войны, двойные агенты Сентокоралли, Затойский и Михель, австрийская шпионка Леонтина Карпюк. Успел сбежать с секретными документами штабс-капитан Янсен, комендант штаба корпуса. Но такие направления шпионажа были лишь "цветочками". Куда большую опасность представляли разные фирмы и банки, связанные с Германией. Как уже отмечалось, неравноправный договор 1904 г. привел к очень широкому внедрению немцев. Только в одной Москве действовало свыше 500 германских фирм. И с началом войны они никуда не исчезли - а оказались уже как бы российскими.

Сменили вывески, заблаговременно переоформились на русских владельцев. А в некоторых граждане Германии выехали, оставив за себя доверенных лиц, продолжающих выполнять поручения руководства, пересылаемые через нейтральные страны. Причем контрразведка об этом знала, но ничего не могла поделать в рамках существующего законодательства. Скажем, с немцами были прочно связаны или контролировались ими Внешнеторговый банк, Сибирский, Петроградский международный, Дисконтный и Азовско-Донской банки, несколько крупнейших страховых компаний, в том числе общества "Россия". Германские подданные были хозяевами "российско-американской" резиновой компании "Треугольник", обувной фабрики "Скороход", транспортных компаний "Герхардт и Хай", "Книп и Вернер", российского филиала американской компании "Зингер". Ну а русские электротехнические фирмы даже сохранили названия тех, чьими дочерними предприятиями они являлись - "Сименс и Хальске", "Сименс Шукерт", АЕГ.

Готовым каналом для подрывной работы стали и революционные организации. Опыт их использования уже имелся у различных стран. Так, в Русско-японскую были зафиксированы контакты японской разведки с польскими социалистами. Вполне вероятно, что японцы, а скорее даже их союзники англичане, давно освоившие методику подкармливания революций, приложили руку к цепочке восстаний, прокатившихся тогда на флоте - морская крепость Свеаборг, "Потемкин", "Очаков", "Память Азова"... А ведь основная борьба как раз и велась за обладание морем. С начала мировой противник сделал ставку на большевиков. Причем напомним, что в самой Германии социалисты однозначно поддерживали свое правительство, утверждая, что, по Марксу и Энгельсу, борьба против России, "самой реакционной в Европе державы",- это именно та борьба, которая оправдана и заслуживает только одобрения. А. Бебель говорил: "Земля Германии, германское отечество принадлежат нам, народным массам, больше, чем кому-либо другому. Поскольку Россия опередила всех в терроре и варварстве и хочет напасть на Германию, чтобы разбить и разрушить ее... мы, как и те, кто стоит во главе Германии, остановим Россию, поскольку победа России означает поражение социал-демократии". Еще в августе германские профсоюзы постановили - прекратить на время войны все забастовки, отказаться от требований повышения зарплаты. А лидеры социал-демократов заявляли: агитация против войны - не только предательство по отношению к родине, но и к товарищам по армии.

Российским социал-демократам до такого отношения к своей стране было далеко. Правда, Плеханов занял патриотическую позицию, призывал "защитить демократию от тевтонского варварства". Но поддержали его далеко не все. Те, кто порадикальнее, жаждали разрушения Российского государства, и в этом становились прямыми союзниками врага. А они были и самыми энергичными, имели наибольшее влияние в рабочей среде - к тому же и состав этой среды в войну значительно изменился, пополнился людьми случайными, шкурниками и люмпенами, искавшими на оборонных заводах брони от призыва и занявшими места патриотов, ушедших на фронт. Почва для агитации получалась подходящая. Уже в ноябре 1914 г. была арестована большевистская фракция Думы - за враждебную пропаганду. В прокламациях, распространявшихся этими "народными избранниками", открытым текстом писалось: "Для России было бы выгоднее, если победит Германия". А при обысках обнаружились полные наборы шпионских аксессуаров - наборы подложных паспортов, шифры, листовки. В феврале их судили. И что, повесили? На каторгу отправили? Да нет, всего лишь ссылкой отделались.

А в Германии в лагерях военнопленных стала действовать "Комиссия помощи пленным", образованная в Берне при участии Ленина и Крупской. Продуктовые посылки с родины до русских узников не доходили - зато во все лагерные библиотеки регулярно поступала ленинская газетенка "Социал-демократ", приходили письма и брошюры соответствующего содержания, наезжали агитаторы. И разумеется, делалось это не без ведома германских властей. Впрочем, позицию Ильича весьма точно подметил британский посол в России Бьюкенен: "Для большевика не существует ни родины, ни патриотизма, и Россия является лишь пешкой в той игре, которую играет Ленин. Для осуществления его мечты о мировой революции война, которую Россия ведет против Германии, должна превратиться в гражданскую войну внутри страны. Такова конечная цель его политики".

Одновременно враги делали ставку и на сепаратистов. Австрийский канцлер Бертольд указывал: "Наша главная цель в этой войне - ослабление России на долгие времена, и с этой целью мы должны приветствовать создание независимого украинского государства". О том же писал министр М. Эрцбергер - дескать, общая цель Центральных Держав "отрезать Россию от Балтийского и Черного морей", а для этого необходимо "освобождение нерусских народов от московского ига и реализация самоуправления каждого народа. Все это под германским верховенством и, возможно, в рамках единого таможенного союза". В лагеря военнопленных поехали финансируемые австрийцами галицийские профессора, агитаторы украинских сепаратистов (их называли "мазепинцами"). Собственно, слова "украинец" тогда еще в ходу не было. В австро-венгерских владениях их называли "русинами". А в Российской империи учет велся не по национальности, а по вероисповеданию. Если нужно было отметить место рождения, употребляли термин "малороссы", а сами себя они чаще всего называли "русскими". Но уроженцев Малороссии в австрийских лагерях стали отделять от уроженцев центральных губерний, и внушали, что они принадлежат к совершенно другой нации, "украинской", и у них совершенно другие интересы, отличные от русских. В Германии возникла "Лига вызволения Украины" под руководством пангерманиста Хайнце и особый штаб для контактов с украинцами, который возглавил регирунгс-президент Шверин. На "украинский вопрос" были нацелены столь видные идеологи, как П. Рорбах и А. Баллин. Активной союзницей немцев и австрийцев стала униатская церковь, надеявшаяся занять в отделенной Украине господствующее положение. Через германские посольства в Константинополе и Бухаресте на Украину стали засылаться эмиссары и агитационная литература. Хотя в то время подобная пропаганда ни малейшего успеха не имела, что признавали и сами активисты "Лиги".