Читать онлайн «Джон Tоланд». Страница 4

Преследования и гонения, которым подвергся Толанд, вынудили его быть более осторожным.

На некоторое время он решил вообще прекратить свои критические изыскания в области религии и обратился к проблемам политики. Однако это было не менее рискованным предприятием, чем критика духовенства. Дело в том, что Толанд не скрывал своих симпатий к республиканцам и отрицательного отношения к монархии. Это стало очевидным, когда в 1699 г. он издал трехтомник сочинений Д. Мильтона, сопроводив его, жизнеописанием выдающегося поэта. Но Толанда привлекли не поэтические произведения Мильтона, а его политические трактаты, посвященные обоснованию и защите республиканских и демократических идеалов. Биография, написанная Толандом, превозносила Мильтона как пламенного борца за свободу и суверенитет народа, убежденного противника абсолютизма и тирании. Столь откровенная апология одного из идеологов английской буржуазной революции и гражданской войны 1640—1660 гг. не могла не вызвать недовольство и раздражение реакционных правящих кругов, стремившихся предать забвению революционную эпоху. Особую неприязнь придворных кругов вызвал тот факт, что Толанд вслед за Мильтоном развенчивал образ короля Карла I (казненного в 1649 г.), которого роялисты выдавали за «мученика», ставшего жертвой «омерзительного убийства». И Толанду снова пришлось защищаться от «наемных писак», ополчившихся теперь против его «Жизни Мильтона»; ведь обвинение в оскорблении памяти одного из Стюартов легко могло перерасти в новое судебное дело, поскольку женой и соправительницей царствующего короля Вильгельма III была Мария II Стюарт, а в 1702 г. на престол вступила ее сестра Анна.

Таковы обстоятельства появления книги Толанда «Amyntor, or a Defence of Milton’s Life» (1699), в которой он постарался смягчить наиболее резкие выводы и заявить о лояльном отношении к царствующей фамилии. Кстати сказать, заявления подобного рода делались Толандом и впоследствии. Не раз приходилось ему выступать и с «защитой самого себя». Однако вынужденный характер этих шагов не подлежит сомнению. Политические же симпатии Толанда оставались неизменно на стороне демократов и республиканцев.

Это вновь подтвердилось в 1700 г., когда Толанд переиздал сочинения Д. Гаррингтона, в том числе и его «Республику Океанию», впервые опубликованную в 1656 г. Как и Мильтон, Гаррингтон был сторонником «народного образа правления». Его главное произведение — «Республика Океания» представляла собой социальную утопию, содержавшую немало прогрессивных для своего времени идей, например идею политической и религиозной свободы. В том же 1700 г. Толандом были также изданы «Рассуждения о государстве» А. Сиднея, отличавшегося антимонархическими убеждениями и казненного в 1683 г. по ложному обвинению в организации заговора с целью убийства короля Карла II Стюарта.

В 1701 г. вышел в свет политический трактат Толанда «Anglia Libera» (Свободная Англия). Поводом для его написания стал вопрос о престолонаследии, возникший в Англии в 1700 г. в связи со смертью герцога Глостерского Вильгельма, считавшегося наследником престола. Чтобы исключить притязания на корону Якова II Стюарта (а впоследствии и его сына), не скрывавшего намерения восстановить католицизм, английский парламент принял решение о передаче престола в руки отдаленных родственников Стюартов — ганноверских курфюрстов, являвшихся протестантами[3]. Естественно, что Толанд, бывший непримиримым противником католических клерикалов, выступил с поддержкой решения парламента. Однако книга Толанда «Anglia Libera» вышла за рамки вопроса о престолонаследии. Она содержала призывы к сохранению и укреплению гражданских свобод, включая свободу совести, клеймила абсолютистские порядки, которые существовали в Англии до революции и которые стремились восстановить в стране реакционеры-роялисты, опиравшиеся на «святую» католическую церковь, а также на монархов Франции и Испании.

В 1701 г. Толанд направился в Германию. В Ганновере он вручил герцогине Софии свою книгу «Anglia Libera» и был награжден орденом. Но гораздо более важным событием в жизни Толанда явилась знакомство с выдающимся немецким философом Лейбницем, находившимся с 1676 г. при ганноверском дворе. Сохранились сведения о встречах и беседах Толанда и Лейбница. Однако идейной близости между двумя философами не возникло. Это и понятно: будущий автор «Теодицеи», т. е. богооправдания, не мог найти общий язык с автором «Христианства без тайн», которое развенчивало религию.

После полуторамесячного пребывания в Ганновере Толанд едет в Берлин по приглашению прусской королевы Софии-Шарлотты, дочери герцогини Софии. Королева проявляла большой интерес к философии и теологии, была хорошо знакома с Лейбницем, состояла в переписке со многими выдающимися людьми того времени. Беседы Толанда с Софией-Шарлоттой, а затем и переписка с ней стали толчком к созданию английским мыслителем своего наиболее выдающегося произведения — «Писем к Серене» (1704)[4].

Тема первого письма — происхождение и сила предрассудков. Речь шла главным образом о религиозных предрассудках, которые можно без труда обнаружить «на всех ступенях нашей жизни», «у людей всех званий» (4, 1, 63). Уже с момента своего, рождения, когда над новорожденным совершается магический обряд крещения, каждый человек попадает в плен суеверий и предрассудков, развращающих его сознание. В семье ребенка запугивают россказнями о духах, леших и привидениях, стращают буками, упырями, бабой-ягой и кощеем. Ребенок постоянно слышит разговоры взрослых о русалках, ведьмах, гаданиях, колдовстве и т. п. «Все это не может не оказывать на детей самого губительного влияния» (там же, 78).

Школы и университеты не только не способствуют освобождению сознания от предрассудков, но, наоборот, умножают их. В школах дети передают друг другу свои суеверия и дурные привычки, жадно поглощают всевозможные вымыслы и мифы, заражаются легковерием, склонностью принимать за действительность диковинные слухи и небылицы. «Университет — самый обильный рассадник предрассудков, наибольший из которых заключается в том, что мы воображаем, будто научаемся там всему, тогда как на деле не узнаем ничего» (там же, 79). Отличительный признак университетского образования — закоренелый формализм и педантичность, косность и рутинерство. Студенты с великой самоуверенностью повторяют затверженные ими положения сомнительных систем, учатся выражаться на варварском жаргоне, лишенном обычно всякого смысла. «Словом, едва ли можно научиться чему-нибудь в университете, кроме вещей, которые всякий должен забыть как можно скорее, если хочет, чтобы его понимали, и если не желает быть смешным и несносным в другом обществе» (там же, 79—80).