Читать онлайн «Гамсун. Мистерия жизни». Страница 61

Туре Гамсун писал:

«Отец уезжал, чтобы иметь возможность работать. Ему приходилось нелегко, дом был слишком мал, мы, дети, мешали ему либо своими слезами, либо своими играми. А он не терпел никаких помех, как приятных, так и неприятных. Мне было четыре года, когда родилась Эллинор. Просторнее и тише у нас от этого не стало.

Но отцу очень хотелось жить дома. Он построил себе в отдалении крохотный домик, будочку, с одной комнатой и островерхой крышей. Там он и работал, и никто не смел к нему туда приходить. Няне велели гулять с нами в другой стороне, чтобы нам не взбрело в голову убежать от нее и ворваться к нему в его будочку. А если мы все-таки прибегали к нему, у него не хватало духу нас прогнать. Однако я помню, что иногда он сам брал меня на руки и нес к себе. Это бывало в трудные для меня минуты, когда другие способы утешения уже не помогали. И тогда страшные царапины и шишки на лбу превращались в истинное удовольствие.

Я помню, что в будочке у отца были красивые книжки с картинками. И коробочки, в которых хранились разные редкости. Например, зеленая деревянная змейка, выглядевшая совсем как живая. Или большая коробка с пуговицами, и пуговицы эти были одна красивее другой. Я находил то пуговицу с рогом, то с собачкой, то с красным камешком, радовался, когда мне попадалась уже знакомая пуговица, и, по-моему, отец радовался не меньше меня. И еще там находилась шкатулка со всякими предметами, которые он подбирал на дорогах и тропинках. Шурупы, гвозди, подковы, пряжки, стеклянные бусинки. Он хранил такие находки до самой смерти» [127] .

Гамсун очень любил свою семью, жену и детей, но жить с ним, конечно, было трудно.

Мария Гамсун вспоминала:

«Однажды в юности он дал мне наставление о том, как жить в браке. Он сказал тогда: "Я женат не на всякой и каждой!” В его словах, возможно, была доля самомнения. Но мне кажется, что оно было правильно. Я следовала его наставлению, и вот теперь я гораздо слабее своей судьбы.

Но светит крошечная звезда, воспоминание, которое немного возвышает меня в моих глазах. Когда Кнут написал «Детей века», он решил совершить поездку в Кристианию. Длинное путешествие из Хамарёя, сперва местным пароходом, затем пароходом-экспрессом, наконец, поездом. Туре было больше года, мы с ним тоже собирались поехать в Кристианию. Я безмерно радовалась поездке, в особенности тому, что смогу показать свое маленькое чудо родителям, которых не видела много лет. На пароходе-экспрессе между Будё и Трондхеймом мы все заболели морской болезнью. Сойдя на сушу, мы почувствовали, что болезнь постепенно отступает. Мы остановились в отеле «Британия», и Кнут, к моему изумлению, вызвал доктора, чтобы тот осмотрел меня и мальчика. Нам нужно было соблюдать постельный режим, пить только холодное снятое молоко, нам нельзя было ехать на поезде в Кристианию. Таков был приказ врача.

Я поняла, что Кнут хочет ехать дальше один. Мне хватило ума, чтобы разгадать всю эту комедию. После многих лет он хотел встретиться с друзьями, развлечься.

Я считаю своей небольшой заслугой то, что осталась в гостиничном номере в Трондхейме, пока он не вернулся, и уехала домой в Хамарёй со своим разнаряженным малышом, не сказав ни слова. Не знаю, но, наверное, не «каждая и всякая» поступит, как я» [128] .

За годы жизни в Хамарёе Гамсун написал еще два романа, дилогию «Дети века» (1913) и «Местечко Сегельфосс» (1915).

Гамсун неслучайно писал дилогии и трилогии, поскольку ему казалось важным изобразить «поток жизни», и хроникальность была ведущим принципом построения романов. Действие развивалось постепенно и строго последовательно, прыжки во времени были невозможны. Сюжет подобен мозаике, которую необходимо сложить из кусочков-эпизодов. И именно благодаря такой мозаичности появлялось ощущение реальности жизни, ибо и каждый человек проживает каждую минуту отведенного ему времени, не имея возможности посмотреть на себя со стороны.

Критики писали, что романы Гамсуна предвосхитили поэтику романа-потока, возникшего после Первой мировой войны.

Произведения Гамсуна отличает большое количество главных героев, истории которых описываются в почти независимых друг от друга сюжетных линиях.

В романах о местечке Сегельфосс писатель рассказал о двух богатых семействах, чьи судьбы помогли ему изобразить «борьбу между аристократами и крестьянами».

Семейство владельца поместья Сегельфосс лейтенанта Виллатса Хольмсена – это олицетворение старых времен, уже уходящих в прошлое.

Противостоит ему торговец Тобиас Хольменгро, прибывший на землю своих предков откуда-то из-за океана, как он утверждал, из Мексики. Он – мифический герой, окруженный ореолом сказочности. Его жизнь – сплошная загадка. Он приезжает в Сегельфосс с двумя детьми, рожденными от индианки, покупает у разорившегося Хольмсена его поместье, строит мельницу и причал для океанских пароходов. Именно благодаря ему небольшой рыбачий поселок превращается в современный город. Хольменгро олицетворяет дух нового времени, он типичный предприниматель, верящий в технический прогресс.

Гамсуну Хольменгро, безусловно, нравится – он человек, всего добившийся в жизни самостоятельно, но он давно утратил связь с родной землей, а потому не может вновь прорасти в нее корнями. Он потерял сам источник жизни, который писатель видел в крестьянском существовании, единственной альтернативе буржуазной цивилизации.

Но и Хольмсен, разоряющийся помещик, которого от окончательного краха спасает лишь найденный клад, некогда зарытый его предком, несмотря на свою неразрывную связь с Сегельфоссом, его землей и лесами, его обычаями и традициями, не может исправить существующее положение вещей.

На смену и Хольмсену, и Хольменгро приходят новые дельцы, выходцы из низших слоев общества, к которым Гамсун относится иронически. Впрочем, уважения его не заслуживают и рабочие, пролетарии, которые, по мнению писателя, тоже утратили свои корни, уехав в город.

В дилогии Гамсун возвращался и к давно интересовавшей его теме человеческих отношений, любви-ненависти, когда любящие не способны преодолеть себя и собственные тайны, мистерию души и силы взаимного отталкивания.

Качественно же новое в дилогии – поворот Гамсуна к традиционным формам романа, которые были им решительно отвергнуты в программных статьях 1891 года. Суъективно-психологическая манера изложения уступает место трезвому и почти всегда ироничному взгляду со стороны.

По словам американского переводчика Гамсуна Джеймса У. Макфарлейна, «Местечко Сегельфосс» и «Дети века» «стали образной демонстрацией устоявшейся в целом пасторальной (даже феодальной) системы ценностей писателя: антиинтеллектуализм и аполитичность в сочетании с сильным предубеждением против торгашеского духа».