Читать онлайн «Воспитание Генри Адамса». Страница 173

Чем явилась книга Адамса для Америки и чем она интересна сегодня? Адамс стал одним из первых выразителей «американской мечты» — понятия, в котором переплелись иллюзии и надежды американского народа на счастливое будущее.

На американский континент съезжались люди, нередко обиженные судьбой у себя на родине. Они везли с собой надежду обрести «новое небо и новую землю», мечту о процветании, о всеобщем благоденствии. Эта мечта, в основе своей демократическая, нашла отражение во многих книгах американских писателей. Однако единой «американской мечты» не существует. В истории США и их общественной мысли всегда существовало две мечты: буржуазно-апологетическая и демократическая. С одной стороны, мечта американских трудящихся о равенстве и братстве, мечта негритянского населения и других национальных меньшинств о гражданских правах; с другой стороны, провозглашение «американского образа жизни» подлинным выражением «американской мечты». Подобно тому как «царство разума» просветителей оказалось «идеализированным царством буржуазии», а «вечная справедливость» обернулась буржуазной юстицией, так «американская мечта» низведена ныне до рекламы американской буржуазной демократии.

Г. Адамс выступил провозвестником «американской мечты» как национальной идеи американского народа. Хотя сам термин получил права гражданства лишь в 1931 году в книге американского историка Джеймса Т. Адамса «Эпос Америки», идея «американской мечты» была сформулирована еще Р. У. Эмерсоном в книге «Черты английского народа» (1856). Рассказывая о своей поездке в 1848 году в Европу, он вспоминает, что там ему как-то задали вопрос: «Существует ли американская идея и есть ли у Америки подлинное будущее?» В тот момент Эмерсон подумал не о лидерах партий, не о конгрессе и даже не о президенте и правительстве, а о простых людях Америки. «Бесспорно, существует, — отвечал он. — Однако те, кто придерживается этой идеи, фанатики мечты, которую бесполезно пытаться объяснить англичанам: она не может не показаться им смешной. И все же только в этой мечте заключена истина».[866]

Идеи Эмерсона были восприняты Адамсом в новых исторических условиях, когда США вступали в эпоху империализма, когда пересматривались прежние концепции американской истории и создавалось новое понимание американизма, в чем он принял самое непосредственное участие. В 1884 году он писал, что американский демократ «живет в мире мечты и принимает участие в событиях, исполненных поэзии в большей степени, чем все чудеса Востока».[867] Развивая эту мысль, Адамс склоняется к идее избранности американского народа и утверждает, что американцам уготовано «управление миром и руководство природой более мудрым способом, чем когда-либо прежде в истории человечества».

И поныне Адамс является для Америки одним из исконных выразителей «американской мечты», провозгласивших (вслед за Г. Мелвиллом, У. Уитменом) особый характер американского народа и особую миссию, предназначенную ему в истории.

Именно эти настроения и в то же время разочарование в «американской мечте» получили свое выражение в «Воспитании Генри Адамса». По словам американского литературоведа Роберта Спиллера, для более молодого и менее разочарованного поколения американцев, чем то, к которому принадлежал сам Адамс, его книга «превратилась в Библию», ибо в ней они обнаружили свой собственный голос, свои представления о прошлом, настоящем и будущем Америки.

Со временем «Воспитание», как всякое значительное произведение литературы, стало объектом мифологизации, в него вкладывалось читателями представление об «американской мечте» в наиболее полном виде. Произошло определенное переосмысление книги, превратившее ее в памятник литературы, исполненный некоего скрытого, эзотерического смысла. Это и позволило американцам воспринимать ее в наше время как произведение, несущее «сверхтекстовое» содержание. При этом пессимизм и разочарования Адамса как бы сбрасывались со счетов, так же как и его вывод о деградации американской буржуазной демократии.

Генри (Брукс) Адамс (1838–1918) родился в Бостоне в семье, давшей Америке двух президентов, посла в Англии и целую плеяду историков — самого Генри Адамса и его двух братьев Чарлза и Брукса. Прадед писателя Джон Адамс был участником американской революции, избирался делегатом первого и второго Континентальных конгрессов (1774–1777) и стал вторым президентом страны. Дед — Джон Куинси Адамс — умерший, когда мальчику исполнилось десять лет, был шестым президентом США (1825–1829), а ранее первым американским посланником в России, дипломатические отношения с которой установились в 1809 году.

Пребывание в президентской должности стало своего рода семейной традицией Адамсов, а Белый дом считался в семье чем-то вроде родового поместья, в котором чуть было не поселился и третий представитель этого рода — отец писателя. Когда Генри был ребенком, ирландец-садовник как-то сказал ему: «Небось думаешь, тоже выйдешь в президенты!» Для мальчика было открытием, что в этом можно сомневаться.

Жизнь в таких условиях с детства была наполнена историческими реминисценциями. Дом Адамсов в Бостоне как бы застыл в новоанглийском пуританизме XVIII века, его традициях и преданиях. В гостях часто бывали те, кто занимал видное место в политической истории Америки прошлого века.

Осенью 1858 года Адамс, проучившийся четыре года в Гарвардском университете, отправился в Берлин изучать гражданское право, хотя ни он, ни его родители не знали, что такое гражданское право и зачем оно ему. В Берлине обнаружилось, что он плохо знает немецкий. Пришлось взяться за его изучение, но оказалось, что он не обладает способностью к языкам. Друзья, в которых у Генри никогда не было недостатка, увлекли его в пивные, музыкальные и танцевальные залы.

Оставив помыслы о гражданском праве, Адамс отправился с друзьями в прогулку по Тюрингии, провел несколько весенних дней в Дрездене и два года туристом путешествовал по Германии, Бельгии, Голландии, Италии, Франции. Особенно запомнился ему майский вечер 1860 года в Риме, когда он с путеводителем в руках сидел на ступенях церкви Санта-Мария ди Арачели, где за столетие до того Эдварду Гиббону, которого Адамс почитал величайшим английским историком, пришла мысль написать историю упадка и разрушения Римской империи.

Этот вечер Адамс считал решающим в своем духовном развитии и не раз возвращался к нему в автобиографической книге, написанной в старости. Однако восприятие окружающего Адамсом было совсем иным, чем у Гиббона: английский историк смотрел на римские развалины, думая о том, что над ними восторжествовало христианство; американского туриста волновал вопрос о неизбежном крахе нынешней цивилизации. «Ведь стоило поставить слово „Америка“ на место слова „Рим“, и вопрос этот становился личным».