Читать онлайн «Рихард Зорге». Страница 23

После убийства десяти активистов молодой Японской компартии и зверской расправы с лидером синдикалистов С. Осуги (был убит с женой и ребенком) последовали новые акты насилия и репрессии против социалистов и корейцев… Этот год стал для меня переломным. Я решил заняться серьезным изучением социальных проблем».

Да, это был страшный год для Японии. 1 сентября обширный район Токио – Иокогамы был разрушен землетрясением невиданной силы. Так как пострадали электросеть и газопроводы, то возникли пожары. Токио пылал. В рабочих районах погибло свыше ста пятидесяти тысяч человек. Эти районы превратились в дымящиеся развалины, повсюду валялись трупы. Правительство, пользуясь всеобщей паникой, решило разделаться с компартией и профсоюзами. По радио был передан приказ: «Корейцы, китайцы, социалисты, жулики, хулиганы и проходимцы чинят грабежи и поджоги. Приказываю повсеместно принять строгие меры». «Строгие меры» были приняты: во время погромов погибло три тысячи корейцев, руководителей профсоюзов и коммунистического союза молодежи закалывали штыками прямо в полицейских участках.

После окончания университета Одзаки решил продолжить образование и поступил в аспирантуру. Да, он задумал посвятить себя целиком общественным наукам. Здесь хорошим учителем оказался ассистент экономического отдела И. Омори, увлекавшийся историческим материализмом. И если до этого Одзаки видел основную силу общественного развития в различного рода теориях, идеях, в деятельности сверхиндивидуального сознания выдающихся личностей, то исторический материализм открыл ему глаза: он стал понимать историю общества как историю борьбы классов: идейные мотивы вызваны материальными причинами; подлинные творцы истории – массы.

Одзаки испытал подлинное потрясение, соприкоснувшись с этими великими идеями. Жадно читает он «Капитал» Маркса, работы В. И. Ленина – «Империализм как высшая стадия капитализма», «Государство и революция». Свое новое знание молодой аспирант прикладывает к истории своей родины Японии. Японский капитализм на глазах стремительно перерастает в свою последнюю стадию – империализм. Повсюду Одзаки видел грозные признаки: у монополистического капитала были два зловещих крыла – концерны Мицуи и Мицубиси, эти монополистические объединения захватили почти всю горнодобывающую, электротехническую промышленность, морское судоходство, железные дороги, банковское дело. Появились другие концерны и компании. Концентрация банковского дела, образование финансового капитала, вывоз капитала, связь и сращивание концернов с государственным аппаратом страны. Одзаки, например, знал, что графы Сайондзи, игравшие большую роль при императорском дворе, были тесно связаны с концернами Сумимото и Мицуи. Каждый концерн имел своего представителя в высших правительственных кругах.

В Японии в эти годы действовали три крупные организации ученых-марксистов: Институт обследования промышленного труда, Общество науки нового подъема, Институт международной культуры. Каждая из этих организаций издавала свои журналы. Одзаки с жадностью набрасывался на них. В журнале «Интанасёнару» печатались переводы ив журнала «Коммунистический Интернационал», бюллетеня «Инпрекор», газеты «Правда», публиковались статьи о революционном движении в Германии, о революции в Китае; здесь выступал Катаяма Сэн. Одзаки продолжал совершенствоваться в немецком. Помимо Советского Союза, в нем жил интерес к Германии. Из Германии приезжали молодые японцы, окончившие Берлинский, Гейдельбергский, Лейпцигский университеты, где они изучали марксистскую теорию. Они рассказывали о гамбургском восстании 1923 года, когда рабочие под руководством компартии близки были к победе, о вожде этого восстания Эрнсте Тельмане. Газеты сообщали, что основатель Компартии Японии и один из руководителей Коминтерна, Катаяма приехал из Москвы в Шанхай на совещание японских коммунистов.

Ходзуми Одзаки считал себя марксистом, коммунистом по убеждениям. Но шел он в одиночку. Он учился, познавал законы классовой борьбы. «Мои взгляды эволюционировали от гуманизма к коммунизму, и в 1925 году я стал коммунистом…» Это и верно и неверно. Правда, он вступает в профсоюз, вечерами посещает «Токийский клуб социальных проблем», сотрудничает в профсоюзной печати под псевдонимом Кусано Генкити. Но это лишь начало. Путь еще не определился. Одзаки кажется, что журналистика и есть главное оружие его борьбы за справедливое переустройство мира. Был ли он в ту пору знаком с коммунистами? Да. Еще во время учебы в Первом токийском колледже он сдружился с неким Фуюно, который позже сознался ему, что является членом Компартии Японии. Фуюно долго приглядывался к Одзаки, они вели беседы на политические темы. Потом стали переводить с немецкого на японский работы Маркса и Энгельса. Этот Фуюно и вовлек Ходзуми сперва в левый профсоюз японского совета профсоюзов «Хёгикай», а потом посоветовал вступить в компартию. Одзаки задумался. Он посещал собрания и вынужден был сознаться, что не в состоянии понять, что же происходит в профсоюзах: «Хёгикай» был боевой организацией, руководил забастовками, во главе его стояли коммунисты. Но опорой этой организации в основном были рабочие мелких и средних предприятий. На крупных предприятиях профсоюзами заправляли реформистские социал-предатели из Японской федерации труда, которые старались противопоставить профсоюзы компартии. Разгромленная в 1923 году, компартия была недавно восстановлена. И здесь свили гнездо «левые» оппортунисты, выражавшие взгляды мелкобуржуазной интеллигенции: они требовали размежеваться с профсоюзным движением. Одзаки чувствовал, что не в состоянии во всем этом разобраться, а он любил ясность во всем. Возможно, в конце концов с помощью Фуюно он разобрался бы в сложностях внутрипартийной борьбы, но вновь начались массовые репрессии, Фуюно попал в тюрьму Мацуяма, где вскоре и умер от побоев и голода.

Одзаки снова остался один. Сперва он работал в газете «Токио Асахи» в отделе науки, где обслуживал радио, потом перешел в китайский отдел газеты «Осака Асахи».

В городе Осака в 1927 году Ходзуми женился на Эйко Хироси. Она писала стихи и печатала их в журнале «Цветы сердца». Работала в книжном магазине. Сидя на циновке в своей маленькой квартире, молодожены читали классиков. Взволнованный, немного печальный голос Эйко:

Когда ночь темна, Когда тучами все сплошь Небо застлано,

Где же знать мне, что вверху Звезды блещут, как всегда?

Ее любимый поэт Цураюки. Под впечатлением этих тихих вечеров и стихов они дали друг другу клятву. Позже, в камере смертников, Ходзуми напишет Эйко: «Помнишь ли ты слова клятвы, какую мы дали друг другу, начав жизнь вместе? Смысл их был не только в том, что мы стойко будем переносить все трудности, какие выпадут на нашу долю. Он был в другом. В глубине души я догадывался, в каком направлении пойдет моя жизнь. Мне предстояли тяжкие испытания, и в спутницы себе я брал Эйко, которая еще ничего про это не знала…»